Обжигающая страсть

— Мы сейчас едем ко мне…

И Лолита вдруг помимо своей воли теснее прижалась к его груди.

Какая фантастическая ночь ждала их!

Макар был неугомонным и ласковым, сильным и сладким, бешеным и совершенно кротким. И она буквально купалась в его теплоте и страсти, теряя голову, а иногда и сознание.

Как здорово было утром проснуться на его груди и почувствовать его взгляд, полный нежности и ласки…

Да, да, да!

Она помнила все, и все воспоминания были только самыми лучшими, самыми прекрасными и потрясающими.

Но…

Во всем этом было что-то не то. Как будто тень стояла все время между ними, и иногда Лолита ощущала эту тень почти физически, в испуге теснее прижимаясь к спящему Макару в темноте его квартиры.

Она боялась этой тени.

Она чувствовала: сил Макара не хватит, чтобы справиться с этой страшной черной фигурой, немым укором и зловещим предупреждением появлявшейся в самые лучшие, самые счастливые мгновения ее жизни.

И тогда Лолита признавалась себе, что Макар — не для нее. Он не может защитить ее. Она не может спрятаться за ним и чувствовать себя в безопасности.

Ей нужен другой.

Девушка сама пугалась своих мыслей и с яростью загоняла их в самые отдаленные уголки сознания, стараясь вычеркнуть, стереть их.

Но они неотступно появлялись вновь и вновь, пугая и смущая ее своей настойчивостью.

И теперь, после знакомства со Степаном Николаевичем, она вдруг отчетливо поняла, что другого выхода у нее нет.

Видит Бог, она не хотела этого. Она боролась с собой, как могла.

Но теперь она твердо знала, что только Кравцов-старший сможет победить эту страшную тень. И победит ее именно потому, что в жизни ее есть еще и Кравцов-младший.

Она не могла поверить самой себе, и в ужасе ворочалась в горячих простынях всю ночь, проверяя и перепроверяя свои чувства. А когда окончательно поняла, что молодые серые глаза сменились в ее памяти и в ее мечтах другой парой серых глаз, более твердых и решительных, когда она убедилась, что образ Кравцова-отца окончательно и бесповоротно вытеснил из ее души фигуру Макара, Лолита встала, взглянула в темноте зашторенной комнаты на часы и, удостоверившись, что рабочий день уже наступил, пошла к телефону…

— Алло, приемная… Степана Николаевича? А кто его спрашивает?.. Сейчас, подождите, я проверю, на месте ли он и смогу ли я вас соединить…

Маша, секретарь Кравцова, была старательной и исполнительной девушкой. Она четко усвоила функции помощника, опекуна и сторожевой собаки и никому, кроме самых высоких особ, не позволяла беспокоить Степана Николаевича напрямую. Впрочем, для высоких особ имелась и специальная прямая связь.

Твердо зная, что Кравцов у себя в кабинете и изучает только что присланный пакет документов, выносимых на заседание Думы на следующей неделе, Маша включила внутреннюю связь и произнесла:

— Степан Николаевич, вам звонят…

— Да? Кто?

— Какая-то Лолита Паркс. Говорит, что ваша знакомая…

Кравцов почувствовал вдруг, что сердце у него прыгнуло высоко-высоко, а в горле появился комок, мешающий произнести хоть что-либо.

Удивленная молчанием, Маша попыталась помочь шефу вспомнить знакомую и добавила:

— У нее такой легкий акцент, но по-русски говорит совершенно свободно…

Руки Кравцова заметались по столу, складывая разложенные бумаги, а потом вдруг потянулись к голове, пытаясь поправить прическу.

Озадаченная Маша не знала, что и подумать:

— Степан Николаевич, сказать, что вас нет?

— Нет-нет, что вы! — наконец справился с волнением Кравцов. — Соедините нас.

Кравцов взял трубку городского телефона, там что-то щелкнуло, и знакомый голос немного нараспев произнес:

— Алло?

— Да.

— Это Лолита… — девушка замолчала, не зная толком, что дальше и сказать-то.

Кравцов взял ручку и как будто одеревеневшим языком с трудом выговорил:

— Лолита, назовите свой адрес… Я буду у вас через час…

Только повесив трубку, Лолита поняла, что все уже свершилось. Будто в трансе оглядев комнату и поправив покрывало на кровати, она прошла на кухню, приготовила кофе с гренками и позавтракала, затем убедилась, что родители ушли на работу, позвонила в свое агентство, предупредила, чтобы там управлялись сегодня без нее, открыла замок на входной двери, снова вернулась в свою комнату и, как завороженная, погрузилась в кресло, напряженно глядя в одну точку на стене напротив.

Она ждала и боялась смотреть на часы, она раздражалась их неторопливостью…

— Вот здесь, Володя, притормози… — Кравцов попросил остановить машину за несколько кварталов от дома Парксов. — Я немного погуляю, зайду в магазины. А ты приезжай, — Степан Николаевич секунду помолчал, — часа через три на это же место. Съезди, пообедай…

Володя, шофер Кравцова, удивленно смотрел несколько минут в спину своему шефу, который медленно побрел по тротуару, раскуривая на ходу сигарету. Честно говоря, раньше особой любви к пешим прогулкам Володя за Степаном Николаевичем не наблюдал.

«А в принципе, мне какое дело? — поразмыслив, пришел к выводу парень. — Я же не телохранитель. Что хочет, пусть то и делает».

И, включив левый поворот, ловко вписался в поток машин; заполнивших узкую старую улочку центра Москвы.