Обжигающий лёд

Смеляков был сам на себя не похож. По крайней мере, таким Маша его еще ни разу не видела: беспокоился, суетился вокруг нее. Где уж тут устоять бедной девушке? Подальше, держаться от него как можно дальше. Но, похоже, Маша переоценила свои силы, так как даже с его помощью поднялась с большим усилием. Но она же гордая! И решительная! Не нужна ей помощь, тем более от него. Сама справится, не впервой. Вот только что он здесь забыл? Следил за ней или случайное стечение обстоятельств?

«Мимо проходил». Да, да, с трудом верилось. Но она едва могла отвести взгляд от его фигуры. Даже одежда не могла скрыть его крепкое тренированное тело. Одна осанка чего стоила! Ему всего-то двадцать два, а уже сейчас ощущалась такая решимость и стремительность, что не в каждом мужчине постарше можно было найти. Признаться, Маша пару раз смотрела записи игр с его участием, верные фанаты уже успели наклепать нарезок любимого игрока команды, и вполне сумела оценить его прозвище — «Смелый». Впечатлилась. Даже от его задирок и провокаций. Да так, что поймала себя на мысли: ей безумно хотелось узнать, что же там прячется за огромной бесформенной экипировкой, увидеть это крепкое тело своими глазами. Смеляков обладал такой мощной харизмой, что она буквально заставить себя не могла оторваться от просмотра его интервью, отмечая малейшие нюансы в его мимике и жестах. А еще она сумела найти на странице клуба в социальной сети публикации о тренировках команды перед сезоном, да еще — о боже! — и с фотографиями команды во время медосмотра. И теперь он стоял пред ней, краснеющей от одних только воспоминаний о подсмотренных фото, не менее смущенный, а она — какой позор — просто не могла собраться с мыслями и вовсю пыталась держать свой взгляд подальше.

Ну чего он навязывался? Пускай бы скорее покинул ее, а там уж она сама как-нибудь разберется, что делать… Только б ушел. Перестал так нервировать своим присутствием.

— Ярослав, ты мешаешь моей тренировке, — пусть это прозвучало и грубо, но еще немного — и нервы ее сдали бы. Она и так уже была на грани, чтобы принять его помощь… только для того, чтобы вновь очутиться в кольце его рук.

И только после его ухода смогла спокойно выдохнуть и медленно направиться к скамейке. Нога ужасно болела, и Маша понимала, что на этот день тренировку стоило завершить. Ей нужен был отдых.

Однако все оказалось гораздо хуже, чем можно было предположить. На тренировке через день Маша вновь неудачно прыгнула и уже не смогла встать на ушибленную ногу. В этот раз боль была такой, что пришлось ехать делать полное обследование, которое показало перелом. Самый банальный перелом, перечеркнувший все ее мечты об участии в Олимпиаде. Маша до последнего стойко держалась, даже нашла какие-то слова для Софии Михайловны, сопровождавшей ее все это время. Но стоило только оказаться дома, в своей комнате, как отчаяние и обида разом смели барьер ее выдержки. Она плакала за закрытой дверью, не позволяя никому видеть ее слабость. Ей не нужна была ничья жалость. Она просто всех подвела: себя, Софию Михайловну и команду, возложивших на нее надежды, своих родителей, в конце концов. Вся ее работа, все ее старания просто насмарку. Другой возможности выйти на олимпийский лед у нее уже не будет — возраст. Ей уже сейчас, в свои восемнадцать, порой было сложно тягаться с юными конкурентками, у которых кроме возраста в преимуществе были сила, легкость и гибкость.

Она запретила дома говорить о сожалениях и дальнейших планах. Не хотела просто. Пока ей нужно было восстановиться, пережить такую неудачу, смириться. К тому же врачи выявили проблему в коленном суставе и назначили операцию. Про текущий сезон можно было просто забыть, а следующий оставался под вопросом. Состояние ее было удручающим. Все то, к чему она готовилась, вдруг стало ненужным. Вся жизнь ее, по сути, была борьбой. И что же выходило? Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что ничего другого и не знает. Маша не питала ложных иллюзий в отношении себя, она прекрасно понимала, что означала эта травма для нее на данном этапе — завершение спортивной карьеры. Многочисленные ледовые шоу, которые организовывали бывшие чемпионы, еще могли продлить век ее выступлений, могли унять боль от завершения любительской карьеры, но это должно было стать лишь потоковой работой. Соревнований в ее жизни уже не будет. Не будет больше азарта и стремления преодолеть еще одну высоту, не будет тех моментов триумфа, что так пьянил, заставляя забывать о боли и усталости. Пока Маша не понимала, как можно будет жить вне этого.