Обжора-хохотун. История, рассказанная сэром Мелифаро

Хотя, конечно, когда она потребовала, чтобы я становился на четвереньки и лез в нору чуть пошире лисьей, я засомневался, разумно ли поступил, что с ней связался. Однако полез без пререканий — такова была сила обаяния моей спутницы. Отказать ей решительно невозможно. Ни в чем. Ни при каких обстоятельствах. Хотя думать при этом можно все что угодно. Чем я и воспользовался, пока карабкался через этот ее лисий лаз. Такого передумал, что до сих пор удивляюсь, как земля не содрогнулась и не погребла нас навек.

Впрочем, неприятное путешествие оказалось довольно коротким. Я и дюжины проклятий сочинить не успел, как впереди замаячил яркий свет, своды норы расступились и я оказался в просторной садовой беседке, увитой зеленью и щедро освещенной небольшими, но яркими фонарями. В центре беседки был накрыт стол, во главе которого, удобно развалившись в плетеном кресле, восседал сэр Джуффин. На плетеном же диване с горем пополам устроился Лонли-Локли — прямая спина, строгое лицо, руки в нелепых защитных рукавицах, прикрывающих его Перчатки Смерти, сложены на коленях. Рядом с ним сидела красотка Хони в моем алом лоохи, с видом столь безучастным, словно была неуспевающей старшеклассницей, чьих родителей в очередной раз вызвали к директору школы и теперь хочешь не хочешь, а придется какое-то время скучать, выслушивая нотации, которые, в отличие от содержимого учебников, давным-давно вызубрены наизусть.

На меня никто из присутствующих и не взглянул. Я чуть было не разобиделся всерьез — могли бы и поприветствовать утомленного героя, — но вовремя вспомнил о собственной невидимости. Пилюле-то все равно, среди своих я или нет, ее дело маленькое — заказывали? получите.

— Вот вам ваш мальчик, — сказала появившаяся в беседке следом за мной старушка. — Невидимый, конечно, ну да какой есть.

— Грешные Магистры! — восхитился шеф. — Ай молодец, сэр Мелифаро. Мало того что устроил тут переполох столетия, так еще и слопать шиншийскую пилюлю вовремя догадался. Ничего, ничего, сейчас ты у нас быстренько видимым станешь. Леди Сотофа в кои-то веки расщедрилась на угощение. В последний раз она кормила меня, когда… А вот, кстати, даже и не припомню.

— Не заливай, Джуф, — отмахнулась моя спутница. — В тот день, когда ты по милости Нуфлина лишился секретарши, — надо же было как-то тебя утешить. С тех пор еще и пяти лет не прошло.

Я тем временем во все глаза пялился на румяную старушку. Леди Сотофа Ханемер — ну надо же! Я-то думал, у самой могущественной ведьмы Ордена Семилистника пылающий взор, профиль, как у хищной птицы, тонкие смуглые руки и голос, выворачивающий сердце наизнанку.

Похоже, она заметила мое удивление. Во всяком случае, укоризненно сказала:

— Человеку, который в настоящий момент вовсе лишен какого бы то ни было облика, должно быть вполне ясно, что внешность не имеет значения. Вернее, имеет, но сугубо прикладное — как, к примеру, одежда. Что уместно в одной ситуации, совершенно неуместно в другой. И так далее. Ты лучше ешь давай. Пользуйся случаем. Мои девочки очень неплохо готовят.

— Спасибо, — вежливо сказал я. А прежде чем наброситься на еду, спросил шефа: — Как же вы так быстро всё успели?

— Ну, честно говоря, не настолько быстро, как рассчитывал, когда просил тебя продержаться три минуты. Но ты превзошел мои самые смелые ожидания, подарил мне целую четверть часа. Даже больше, веселье-то до сих пор продолжается, просто здесь не слышно. Королевский подарок, сэр Мелифаро, век не забуду!

Я был порядком озадачен. Удивительная, оказывается, штука время. Стоит остаться без часов, под тиканье которых мы все движемся с более-менее одной скоростью, и тут же выясняется, что у каждого время свое, просто нечасто выпадает случай сравнить. Вот и в мои две с половиной минуты уместилась четверть Джуффинова часа. Интересно, это всегда так или только в экстремальных ситуациях? И если всегда, насколько же больше в таком случае он должен успевать? Уму непостижимо.

Подсчеты, впрочем, не помешали мне наброситься на еду, которая и правда была чудо как хороша. Действие ее сказалось почти незамедлительно. Проглотив всего пару кусков, я увидел собственную руку, вооруженную двузубой вилкой, и другую, сжимающую надкусанный пирожок. Руки были прозрачными — в точности как у давешнего призрака.

— Ну вылитый Обжора-хохотун, — одобрительно заметил шеф. — Ты бы еще посмеялся, что ли, для полного сходства.

— Не до смеха пока, — с набитым ртом огрызнулся я. — Голодный, как дюжина вурдалаков. Может быть, позже. — И перешел на Безмолвную речь, чтобы задать вопрос, который давно меня мучил: «А почему леди Хони так спокойно сидит? Сосед по застолью ей, конечно, суровый достался, не спорю. Но на ее месте я бы, пожалуй, еще поборолся».