Обжоровские дворяне

Признавая отставание от капитализма за факт, обжоровцы тем не менее хранили стойкое убеждение в непоколебимости существующих устоев. Пошумят, дескать, да на том и кончат. Но случилось небывалое - в стране объявили политическую и экономическую свободу. Тут уж закоренелые скептики смутились и заволновались. Что ж теперь будет? Выходит, государству можно показать кукиш и думать только о своей пользе? Собственно, обжоровцы втайне всегда так и поступали, получая главные доходы с личных усадеб. А работа на предприятиях, в колхозах и совхозах была лишь данью законопослушанию, чтоб не привлекли к суду за тунеядство. А ныне, значит, можно и не скрываться? Есть средства и желание - открывай свое собственное дело, хоть мастерскую, хоть магазин, хоть пекарню. По закону называется это индивидуальной трудовой деятельностью.

Самые предприимчивые быстро смекнули выгоду, побросали прежнюю работу и занялись кто извозом, кто торговлишкой да челночничеством, кто мелким ремеслом...Все спешили побыстрее нажить капиталец, руководствуясь слегка переиначенной поговоркой: "Куй железо, пока Горбачев".

Но, видно, не всем в стране понравились новые порядки. Объявились гэкачеписты и, вознамерившись сбросить президента Горбачева, устроили заговор. Да не долго были у власти - угодили в тюрьму. После этого всюду позакрывали партийные органы.

А тут новый заговор подоспел - тройка руководителей на тайной встрече в Беловежье объявила о выходе России, Украины и Белоруссии из Советского Союза. Вслед за ними быстренько отделились и другие республики. Пока ошарашенный, замордованный народ безмолвствовал, новые политики приступили к построению демократии с рыночно-капиталистическим лицом.

Бурные волны этих реформ докатились и до Обжоровки. Лексикон ее жителей обогатился неслыханными дотоле словами: "рыночная экономика", "приватизация", "валютный курс", "инфляция"... И некоторые вдруг почувствовали неприятную разницу между тем, что было и что стало. "Разве ж раньше могло такое быть, говорили они, - чтобы в одночасье трудящиеся остались без работы и зарплаты, бабульки и дедульки перестали получать пенсии, а детишки лишились яслей, садиков и пионерских лагерей?". К тому же и рубль сильно полегчал, все начали гоняться за долларами, которых раньше никто даже и не видел.

Многие стали недовольными, но только не Георгий Дворкин. После закрытия райкома партии он расстался с райисполкомом и занялся частным предпринимательством. Имея деньги и связи, Дворкин уже вначале приватизации прибрал к рукам опустевшее здание райкома партии, в левом крыле которого открыл свой офис, остальное сдал в аренду филиалу одной фирмы из областного центра. Затем его смелый взор конкистадора устремился на профилакторий. Меч нахальства и злато подкупа завоевали и этот лакомый кусочек. В нем обосновалось первое в истории Обжоровки казино с рулеткой. Дело было поставлено с размахом. К услугам посетителей имелся буфет с изысканными напитками и закусками, уютная гостиничка и сауна с обслугой из девушек с махровыми полотенцами на голых бедрах. Азартные искатели шальных денег съезжались сюда со всей области.

Со временем, нагуляв жирок от казино, Дворкин приватизировал и знаменитый туалет, посещение которого стало обходиться страждущим в сумму не настолько большую, чтобы отпугнуть посетителя, но все же чувствительную для кармана.

Георгий Натанович стал самым богатым человеком в Обжоровке, но никогда не афишировал этого. Однако по мере того, как рос его авторитет, он все больше испытывал неудобство от своей фамилии. Она казалась ему какой-то мелкой, несерьезной и даже унижающей. Дворкин - Задворкин-Дворняшкин...Какая гадость! Такая фамилия может быть только у мальчика на побегушках. Нет, он-то уж, конечно, заслуживает лучшего. Фамилия - это не просто звук, а второе "я" человека, его родословная. Примеряя как модные костюмы разные варианты фамилий, Георгий Натанович наконец сделал окончательный и по его мнению самый удачный выбор. Отныне он будет не Дворкин, а Дворский. Георгий Дворский...Каково! не правда ли, звучит! Так может зваться только приближенный ко Двору Его Величества, гордый, знающий себе цену благородный дворянин, аристократ.

Деньги и связи и на этот раз открыли все двери. Он снова и снова с любовным трепетом всматривался в свой новенький паспорт и декламировал первую графу, чтобы полнее насладиться чудными звуками своей еще не привычной фамилии.

Теперь он и в самом деле почувствовал себя аристократом. Склонность к озорству и шуткам у него еще нет-нет да и прорывалась, но в осанке все больше и больше проглядывала вельможная величавость.

И так страстно захотелось Георгию Натановичу возвыситься над серостью жизни, испытать опьянение от своего превосходства и своей значимости в этом мире, что прямо вот сию минуту ринулся бы к заветной цели.