ОБЗОР ОСНОВНЫХ НАПРАВЛЕНИЙ РУССКОЙ БОГОСЛОВСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКОЙ НАУКИ В XIX - НАЧАЛЕ XX СТОЛЕТИЯ

У истоков русской богословской школы стоят великие иерархи-богословы: митрополит Платон (Левшин) и святитель Филарет (Дроздов). Основа, на которой она строилась, та же, что основа самой Церкви — Христос и Его учение, сообщаемое в Священном Писании и Священном Предании. Ориентация в равной степени на Писание и Предание — важнейший отличительный признак русской богословской школы. Уже митрополит Платон видел лучшее, наиболее надежное средство для образования истинного богослова в изучении Священного Писания в духе святых отцов, «под руководством разумного и богопросвещенного учителя». В инструкции Вифанской семинарии в 1800 году он писал: «Разные богословские системы, преподаваемые ныне в школах, следует признать ненужными или неполезными, ибо они пахнут школою и мудрованием человеческим. А богословие Христово, по Павлову учению, состоит не в препретельных словах и не в мудрости человеческой, но в явлении духа и силы» [4]. Как сказал о митрополите Платоне епископ Феодор (Поздеевский), ректор МДА, в памятном слове, посвященном столетию со дня блаженной кончины митрополита в 1912 году, «вне веры и Церкви он не мыслил себе науки, и в вечное утверждение этой своей мысли и своей воли он нарисовал на хорах Вифанского храма святых отцов и учителей Церкви со Христом среди них и говорил: “Вот Христова Академия и Ректор ее”» [5].

Русская Духовная школа всегда была верна заветам митрополита Платона. Лучшие ученые-богословы, ректоры и профессора Духовных академий неизменно учили видеть в Духовной школе опору Церкви и считать научно-богословскую работу одним из видов церковного служения. По словам ректора МДА, профессора протоиерея Александра Горского, «все занятия в Духовных академиях были приноровлены к возбуждению и питанию стремлений к Божественному. Философия учила студентов находить в своем сознании Бога, слышать Его голос в глубине души. История, наука судеб человеческих, учила их благоговеть пред путями Божественными, которыми весь род человеческий, как один человек, ведется к своему назначению. И живое слово Бога нашего было единственной наукой. Все, что благоволил Господь открыть нам о Себе и Своих отношениях к нам, было предметом их непрестанных исследований и размышлений. Божественный образ Иисуса Христа, начертанный Его апостолами, всегда был пред их глазами» [6].

Православие — это умение не только правильно мыслить о Боге, но и правильно славить Его. Профессора-богословы жили со своими слушателями одной духовной жизнью, потому что «большая ученость вовсе не отняла у этих людей той стихии церковности, которая была влита в их душу в раннем детстве» [7]. Молитвенное единение учителей с учениками, «непосредственное живое общение со зрелыми членами Церкви, сумевшими сочетать в себе научность и церковность» [8] — вот что было важнее всего для воспитания ученых-богословов. При этом религиозная жизнь Духовных школ не ограничивалась богослужением. Церковность определяла весь уклад академической жизни, преемственность научная являлась вместе с тем преемственностью церковной. Как в актовом зале Академии представлены были изображения ректоров Академии, так и в академическом храме, в назидание академического братства, сохранялись «священные памятники их благочестия и иконы — безмолвные представители от их лица пред Престолом Господним» [9]. Храм являл собой сердце Академии, и это сердце билось в единении со всей Вселенской Церковью.

В день 50-летнего юбилея Санкт-Петербургской Духовной Академии 17 февраля 1859 года профессор В. Н. Карпов говорил, что Академия воздвигает хоругвь торжества во имя неотступного своего пребывания в недрах Православной Церкви, на страже апостольских и отеческих вероопределений [10].

Представители русской богословской науки в наши дни так же, как и прежде, с полной ответственностью сознают и исповедуют свое единение с Православной Церковью.

Открывая для себя в Слове Божием и в церковном Предании вечные истины, каждая из русских Духовных академий во все времена «сознавала себя как единый живой, целостный организм и полагала высшее, идеальное обнаружение своего сознания в Царстве Божием, в Церкви Христовой. Здесь для нее исчезали границы времен и миров, различие между живыми и умершими. Все объединялось в единой любви Христовой, все являлось живым в единой жизни Христовой» [11].

Таким образом, церковная жизнь русских богословов определяла направленность их церковного мышления. Это сказалось еще на одной особенности русского богословия. Мы имеем в виду его литургичность, то есть ориентацию, наряду с Библией и патристикой, на изучение богослужения и богослужебных книг Русской Православной Церкви.