Очаги ярости (СИ)

Значит, остался последний рывок. И каталог последний. Он от кладовой, хранилища самих артефактов. Его карточки ведут уже не к словам, а к реальным предметам сидской ксенокультуры. Вот где сила, вот куда следовало заглянуть первее всего. Правда, тебе самому дверь кладовой никак не открыть: обязательно надо тревожить охранника, а упрётся — так даже кого-то из профессоров. Это, вроде, не страшно, но как-то не слишком удобно. Понимаешь, что зачастить будет не вариант. То есть, надо сперва хорошо изучить каталог, чтобы в мир артефактов вломиться во всеоружии.

А каталог-то каков! Он воистину здоровенный!

Сколько заполненных ящичков картотеки — а ведь каждая карточка отсылает тебя не к листу бумаги. Лист — он плоский, а сам артефакт? И объёмный, и зачастую совсем не маленький. Нет, ну правда: так много предметов кладовой, поди, не вместить. Да и в Башне Учёных пространства никак не настачишься…

Присмотрелся: так вот в чём всё дело! Редкая карточка не содержала пометки: «Снято с хранения».

Снято? И не мудрено. Дело, конечно, не в том, чтобы найти место в Башне. Флорес торгует с Альянсом сидскими артефактами. Напропалую торгует, торговля прежде всего. Что остаётся господам археологам? Ясно, подстраиваться под торговлю, изучать, что дают, и так долго, как позволяют.

Потому в каталоге больше всего ты отыщешь того, чего больше нет.

Потому наиболее ценного ты как раз не отыщешь.

Да и многое, что отыскал, в скорости пропадёт. Продадут. С первым же самосвалом отправят. И оставят лишь в каталоге воспоминание. Дескать, вот ведь какое богатство было доступно.

Это значит, надо спешить увидеть пришедшее. Не поспешишь — утечёт сквозь пальцы.

9

В общем, в кладовую всё-таки заглянул. Пусть охранник ворчит, он в этой Башне не главный. Башня-то принадлежит не охране, а дармоедам. В смысле, учёным. Учёным принадлежит.

Бинг, так охранника звали, долго гремел ключами. Ведь на дверях у кладовой сейфовые замки. Между прочим, четыре штуки.

Дверь тяжело повернулась на петлях. А за нею-то — крайне малоразмерное помещеньице, величиною со шкаф. Собственно, шкаф и есть, только в центре немного пространства, чтоб человеку протиснуться и вертикально стать в тщетной надежде дотянуться до дальних полок.

А на полках — шаром покати. Не сложилось у господ археологов с коллекцией артефактов. Что-то, конечно, лежит. Аккуратно лежит, не валяется, снабжено номерком, соответствует каталогу.

Но ожидалось ли встретить такую бедность? И по количеству, и по качеству ксеноартефактов это место могло позавидовать самым беднейшим собраниям здешней планеты.

Ранее думалось, в Новом Зеоне у Невина было Хранилище жалкое. Ха! Там имелось такое, что Бабилону не снилось…

Впрочем, снилось. И даже бодрствовало, и собою гордилось, да только мимо прошло.

— Ну? — подал голос Бинг. — Налюбовался, небось?

— Нет, — прозвучало твёрдо, — мне ещё нужно всмотреться.

— Не вопрос, — Бинг зевнул откровенно, но не взялся качать права. Не препятствовал и желанию что-то потрогать. Молча стоял за спиной, зорко блюдя сохранность всей обнаруженной мелочи.

А между прочим, добрая половина коллекции артефактов оказалась ещё и подпорченной. Не включалась, хоть как поворачивай. Скверный симптом. Может, дело в контакте предметов с человеческой кровью?

Вот предмет, что подобен по форме песочным часам. Он бы должен светиться (в Свободном Содоме такое светится). А вот этот зелёный цилиндр со сквозным отверстием должен при каждом прикосновении выдвигать из себя квадратную лапку. А серебристый цилиндр должен бы тихо петь.

— Не работает, — на всякий случай привлёк внимание Бинга.

— Ага. Не боись, это не ты поломал. Это давно.

— Что не действует, то здесь давно, а что действует, то недавно?

— Верно мыслишь, — Бинг протянул с уважением, — сразу видно, учёный.

А ещё ты живёшь в дармоедской Башне. Это более верный признак, чем какое-то там мышление. Долго ли надо учиться на ксеноархеолога, чтоб догадаться, что эти учёные странные люди; они могут хранить и предметы, не нужные никому. Из одних лишь соображений культурной ценности.

Рядом две пары серых узорчатых чаш; на одной паре чаш загораются огненные зигзаге, на другой все зигзаги столь же печально серы. Первой из них в скорости здесь не будет, а вторая останется — просто как добрая память.

А вон те шесть унылых предметов на нижней полке — одинаковых продолговатых параллелепипедов цвета стали — надо думать, уже не в кондиции все. Ни на одном ничего не засветится, не замерцает… Стоп! Да эти штуковины не из Сида. Ксенокультура, но только другая: культура Кин. Материалы, определённо, оттуда.

— Кстати, Бинг, а вот эти шесть штук почему-то без номера! Или я не заметил?

— Да нет, не боись, так и есть. И они так всегда лежали. Так и надо, наверное.

Бинг позволил одну из штуковин без номера сдвинуть с места, поднять, повертеть в руках. Там с торцов обнаружилась пара крепёжных скоб с гнёздами под болты, а на одной из широких граней — инкрустация серебром: Дерево Сефирот. Ну ничего себе: то и другое — явно терранский нахлёст поверх кинской аутентичной основы.