Очарован наповал

— Конечно же, мне нравятся «Недотепы»! Дело не в этом. Дело в том… Именно такую ценность имели для Райана наши отношения — футболка за двенадцать баксов, не подходящая по размеру. Я мечтал о свадьбе и детях, а Райан не удосужился даже мой размер выяснить. А самое неприятное… — Дев втягивает щеки, и в темном салоне машины резкие черты его лица кажутся еще резче. — Самое неприятное, что, начиная отношения, я понимал, что Райану ничего этого не нужно, но надеялся его изменить. Я надеялся, что, если буду достаточно хорошим и достаточно веселым, Райан захочет остаться со мной навсегда.

Дев на секунду замолкает, судорожные вдохи снова балансируют на грани слез, и Чарли паникует, не зная, что следует делать дальше. Он вспоминает Дева на тротуаре, Дева на скамейке, Дева, готового утешить, когда ему, Чарли, это нужно. Чарли кладет руку Деву на колено.

— Мне очень жаль, — говорит он.

Дев смотрит на белые пальцы Чарли, накрывшие его смуглое колено.

— Вообще-то самое худшее в том, что я потратил шесть лет на человека, который любил меня только в ипостаси Дева-весельчака.

— Что такого особенного в Райане? — Чарли не понимает, почему именно этот вопрос пришел в голову первым.

— Ну, ты ж его видел. Райан очень привлекательный. И мне не по зубам.

Чарли осмелился бы не согласиться. Райан похож на пирата, впаривающего дорогую страховку прокатной машины, на помесь неряшливости и элегантности, которая сбивает с толку и почти маскирует то, что смотреть на него скучновато. Лицо Дева скучным не назовешь.

— А еще… Не знаю… — Дев пожимает плечами. — Он запал на меня? Он смеялся над моими шутками? Ему, как правило, нравилось в моей компании.

— Низковата у тебя планка притязаний. Я-то считал тебя безнадежным романтиком.

— Я и впрямь безнадежен. В том, что касается чужих романов.

Водитель сворачивает на извилистую дорогу, ведущую к замку «Долго и счастливо», и в салоне воцаряется тишина. Взгляд Дева снова упирается в белые пальцы Чарли, распластавшиеся у него на колене. Дев ли первым отодвигает колено или он сам поднимает руку, Чарли не знает. Он знает лишь то, что их контакт вдруг обрывается.

— Хватит себя жалеть! — заявляет Дев. Его лицо — игра проказливых теней и изумленная кривоватая улыбка. — Знаешь, чем нам нужно сегодня заняться?

У Чарли пересыхает во рту.

— М-м-м, чем?

— Нужно устроить тренировочное свидание, но с бурбоном.

* * *

Едва они возвращаются в гостевой дом, Дев направляется прямиком к холодильнику и встает на цыпочки: над холодильником шкафчик буфета, в недрах которого он припрятал бутылку бурбона. Дев вытаскивает бутылку, а Чарли смотрит, как задирается белая футболка и натягиваются шорты-карго.

— Присаживайся, — велит Дев, не поворачиваясь к Чарли. — Мне не по себе, когда ты рядом топчешься.

Чарли послушно скидывает пиджак, ослабляет галстук и усаживается на табурет у стойки. Дев вручает ему стакан, и первый глоток прожигает огненную дорожку через все его тело.

Дев прислоняется к столешнице, примыкающей к стойке, небольшое расстояние между ними заполняет тишина. Что дальше, Чарли не знает. Им бы разговаривать, а они таращатся друг на друга, и Дев вот-вот поймет, что Чарли — ужасный собутыльник.

Чарли хочет что-то сказать — как-то удержать Дева у столешницы в расслабленной позе, чтобы стройные ноги напоминали притоки реки, но чем дольше молчание, тем сложнее его прервать. Тревога нарастает, и наконец Чарли выпаливает:

— Расскажи, как ты попал на реалити-телевидение.

— Зачем это?

— Ой, прости, я думал, ты хочешь, чтобы я учился задавать личные вопросы, — частит Чарли. — Если тебе комфортнее, мы можем просто напиться в неловкой тишине.

— О-па! — У Дева аж челюсть отвисает. — Немного крепкого алкоголя, и ты уже меня подначиваешь. Давным-давно следовало тебя напоить.

Почему-то в разговоре снова возникает заминка, Чарли и Дев делают еще по глотку.

— В детстве я обожал кино и телевидение, — начинает Дев. — Я единственный ребенок, мои родители оба преподавали в колледже. Они много работали, так что меня практически вырастил телевизор. Лет в семь-восемь я начал писать сценарии. Родители меня баловали — купили камеру, оборудование для монтажа, каждое лето отправляли в кинематографический лагерь, каждый день, тратя на дорогу по полчаса, возили на восток Роли, чтобы я занимался в школе искусств. — Дев улыбается, но не обычной изумленной улыбкой, изгибающей уголок рта. На сей раз улыбка больше и полнее. Пожалуй, она реальнее, она морщит обе стороны рта, посылая к ушам десятки парабол. — Каждый раз, когда я дописывал сценарий, родители устраивали «премьеры». Не знаю, мне всегда хотелось именно сценарии писать.

— Именно поэтому ты пошел работать на несценарное телевидение?

Дев пронзает Чарли взглядом, однако никакой злости в нем нет.

— Ну да. То есть я люблю «Долго и счастливо», а сразу после университета мне посчастливилось попасть на стажировку сюда в телекомпанию. Опыт, который я приобрел за последние шесть лет, просто неоценим…

В последней фразе Чарли чувствуется многоточие. Дев неугомонно сучит руками, как всегда, когда хочет что-то сказать.

— Но?..