Очарование тайны. Эзотеризм и массовая культура

включало в себя почти всю известную каббалистику, демонологию и магию и было настоящей сокровищницей знаний в сомнительных областях алхимии и астрологии. Гермес Трисмегист в издании Менара, «Turba Philosopharum», «Liber Investigationis» аль-Джабера, «Ключ мудрости» Артефия – все они были тут, а еще каббалистический «Зохар», «Albertus Magnus» среди прочих книг Питера Джемма, «Ars Magna et Ultima» Раймонда Луллия в издании Затцнера, «Thesaurus Chemicus» Роджера Бэкона, «Clavis Alchimiae» Фладда и «De Lapide Philosophico» Тритемия стояли рядом на полке. В изобилии были представлены средневековые евреи и арабы. Мистер Мерритт побледнел, когда, взяв в руки великолепный том, озаглавленный «Qanoon-d-Islam», обнаружил запрещенный «Necronomicon» сумасшедшего араба Абдулы Алхазреда…249

Из этого перечня напрашиваются следствия: эзотеризм представляет собой единое тайное учение, ставшее тенью официальной религии; весь эзотеризм основан на реанимации культа Великих Древних, это допущение становится возможным благодаря тому, что от известных и реальных алхимических и герметических трактатов делается легкий и незаметный переход к вымышленному «Некрономикону» и иным несуществующим текстам250, которые, как видно из общего контекста мифов, повествуют об их культе. Таким образом вымышленному тексту придается реальность, а Великие Древние обретают себе культ в эзотеризме. Отметим, что саму идею ссылок на несуществующие источники Лавкрафт, по-видимому, заимствовал у основательницы теософского общества Е. П. Блаватской, утверждавшей, что она, будучи на Тибете, имела доступ к «Книге Дзиан» (также включенной Лавкрафтом в перечни трудов по тайному знанию), древнейшему источнику, свидетельствующему о происхождении жизни на Земле; по общему мнению исследователей, такой книги никогда не существовало.

Пользуясь этим методом, Лавкрафт фактически препарирует всю эзотерическую мифологию, утилитарно используя ее для своих литературных нужд. Так, все слухи о шабашах ведьм, тайных дьяволопоклоннических культах, бродящие по Европе со Средних веков, он с легкостью объявляет правдивыми, ставя в центр этих действ своих Древних. Такой процесс удобно проиллюстрировать на следующих примерах: в классическом пассаже из «Зова Ктулху», где инспектор Леграсс арестовывает адептов культа Древних, творивших злодеяния в лесах близ Нового Орлеана, читаем о «…колдовском культе, чьи обряды оказались настолько дикими и ужасными, что проняли даже видавших виды полицейских»251; или в «Празднестве», когда герой сам становится участником культового действа древнего поклонения:

Мой проводник, извиваясь, протиснулся прямо к мерзкому пламени и стал совершать по строго заведенному чину обряд перед обращенной к нему полукругом толпой. В определенных местах они кланялись, пресмыкаясь во прахе, особенно когда он воздевал над головой гнусный Некрономикон252.

В центральной для мифологии Древних Аркхем не раз характеризуется как городок с историей, в котором «полно баек о ведьмовстве и чернокнижии»253; наконец в «Тенях над Иннсмутом» «…все ортодоксальные церкви в Иннсмуте вытеснил странный языческий культ, представленный тайным обществом „Эзотерический орден Дагона“»254.