Очарованная горцем

— Да, возможно, я не стремлюсь принять участие во всех ваших забавах, но у меня и в мыслях не было помешать тебе веселиться. Я же вижу, как тебе это нравится.

— Спасибо, — прошептала она, подняв на него глаза.

Удивление и робкая надежда, которые он прочел в ее глазах, ошеломили Роба. В горле застрял комок.

— Моя жизнь так изменилась… с того дня, как ты вошел в нее.

Роб осторожно коснулся ее подбородка. К его удивлению, Давина не отодвинулась, даже слегка потянулась к нему, словно наслаждаясь его прикосновением.

— Я чувствую себя… заново родившейся. Мне всегда хотелось увидеть мир, который лежит за стенами аббатства, но я боялась. А с тобой… с тобой я ничего не боюсь.

Роб с трудом проглотил вставший в горле комок. Его охватило счастье. А ведь ему казалось, что невозможно быть счастливее, чем он был сейчас… как оказалось, он ошибался.

— Твои друзья стали и моими друзьями… моей семьей.

— Ух ты… это здорово, — пробормотал он, осторожно смахнув повисшую у нее на ресницах слезу.

Сердце колотилось в груди так, что едва не выпрыгивало наружу. Сейчас Роб готов был в одиночку сразиться с целой армией, если потребуется.

Нет, это невозможно, спохватился Роб. Он не принадлежит себе. На его плечах лежит ответственность за судьбы многих людей. Он хотел, чтобы она это поняла. Роб тяжело вздохнул:

— Пока мои младшие сестры и братья гонялись за овцами на лугу, из меня лепили человека, которому со временем предстоит надеть тартан отца. Когда ты познакомишься с Каллумом Макгрегором и узнаешь, что он сделал для своего клана — и сколько он делает для него до сих пор, — ты поймешь, сколько мне придется потрудиться, чтобы не опозорить его.

Какое-то время Давина молчала, вглядываясь в его лицо.

— Мне кажется, твое детство было очень похоже на мое, — задумчиво пробормотала она. — Твое будущее было уже предначертано, и выбора у тебя не было. Ты не мог изменить свою судьбу.

— Да я и не хотел ничего менять.

Улыбка Давины стала грустной. Казалось, она догадывалась о той борьбе, которая происходила в его душе, о том, что творилось в ней, пока из него «лепили» человека, которым ему предстояло стать.

— Поверь мне, Роб, меньше всего я хочу навлечь опасность на тебя и твой клан.

Роб промолчал. На душе у него стало совсем скверно.

— Выходит, тебе даже никогда не хотелось гоняться за овцами по лугу вместе с братьями и сестрами? — вдруг весело спросила она.

Глаза Давины смеялись, и Роба внезапно охватило искушение хоть ненадолго забыть обо всем.

— Не-а, — ухмыльнулся он.

Все веселье Давины вдруг куда-то исчезло, словно неожиданно пришедшая в голову мысль заставила ее забеспокоиться. Она растерянно моргнула, и улыбка сползла с ее лица.

— Наверное, вместо овец ты бегал за женщинами?

— Не-а, — повторил Роб.

Его взгляд остановился на ее губах.

— А как насчет тех девочек Макферсон, о которых рассказывал Уилл?

Роб предпочел бы навсегда забыть тот день, однако томительное ожидание, которое он прочел в ее глазах, пока она ждала, что он ответит, подействовало на него самым неожиданным образом. После того как Роб каждый день душил в себе ревность, видя ее с капитаном, он был потрясен, сообразив, что и она ревнует… ревнует к сестрам Макферсон! Роб широко ухмыльнулся, в его синих глазах запрыгали чертенята.

— Не-а… это они бегали за мной!

С ее губ сорвался потрясенный вздох. От удивления она приоткрыла рот, и Роб, забыв обо всем, потянулся к ней. Он понимал, что не должен ее целовать, но он так устал бороться с тем чувством, которое испытывал к ней, что махнул на все рукой. Боже, помоги ему, промелькнуло у него в голове. Боже, помоги им всем!