Очарованная (ЛП)

Не говоря ни слова, Ансет направилась к задней части Гробницы Королев, ее тяжелые шаги были странно приглушены. Кетан последовал за ней, изучая окрестности. Продуманность этого помещения, мастерство изготовления, продемонстрированное здесь, заставляли другие погребальные камеры казаться не более чем грубыми, неуклюжими попытками.

По сравнению с этим, место, где была похоронена его мать, казалось норой, вырытой когтями слепого подземного зверя.

Ансет поднялась на помост и, уступив саркофагу почтительное пространство, подошел к задней стене, где висели старые шелковые знамена. Их малиновая окраска была удивительно яркой, несмотря на очевидный возраст. Кетан не обратил особого внимания ни на саркофаг, ни на шелк, когда присоединился к своей сводной сестре; ее поза была напряженной, тонкие волосы стояли дыбом, а дыхание было глубоким и тяжелым.

— Ты, восьмикратно проклятый дурак, — прорычала она. — Пробираешься в святилище королевы, как убийца, крадущийся в тени? Ты действительно так стремишься встретить собственную смерть?

— Я хотел только поговорить с ней, — ответил он так уверенно, как только мог.

Ансет развернулась к нему лицом, раскинув руки в стороны.

— Я бы отвела тебя к ней! Кора… Верховный Клык отвела бы тебя.

— На встречу смерти. Зурваши хочет достойного мужчину. Чтобы доказать свою ценность, я должен был совершить то, чего не смог никто другой, — у Кетана внутри все перевернулось от его собственных слов. Все, что он делал, было ради Айви, и даже притворяться, что он пошел на такой риск ради Зурваши, было отвратительно.

Ансет опустила руки и одним шагом преодолела расстояние между ними, заставив Кетана еще больше запрокинуть голову, чтобы выдержать ее взгляд.

— Если бы ты пришел с миром, она бы послушала. Но то, как ты пошел к ней, брат по выводку… Удивительно, что она сохранила тебе жизнь.

Жвалы Кетана дернулись.

— Я знаю, что ее интригует. Я воспользовался шансом вернуть ее расположение.

Издав звук, который был наполовину рычанием, наполовину фырканьем, Ансет сжала руки в кулаки.

— Этот шанс был таким же маленьким, как один лист по сравнению со всем Клубком. Это не повод для уверенности.

Кетан фыркнул, стиснув челюсти. Под поверхностью его шкуры пробежал жар. Гнев, разочарование, нетерпение. То же самое, что он чувствовал с тех пор, как покинул яму этим утром, с тех пор, как оставил свою пару.

— Я не твой птенец, Ансет, — сказал он более резким голосом, чем намеревался.

— И все же ты настаиваешь на том, чтобы вести себя как один из них.

В его голове промелькнула мысль — не следовало приходить сюда— и исчезла так же быстро, как и появилась, но этого было достаточно, чтобы пронзить его острым осколком вины. Он снова почувствовал дистанцию, которая выросла между ними. Он не позволил ей сохраниться.

— Ты помнишь, как мы пробирались в эти туннели, когда были молоды? — спросил он, смягчая тон.

Ансет отвела взгляд.

— Да. Эхо здесь было намного громче, и мы всегда спорили о том, почему.

— Уркот думал, что это духи, насмехающиеся над нами, и что они заставят мертвых ходить, если мы будем слишком шуметь. Телок говорил, что это монстры, прячущиеся в темноте, пытающиеся подманить нас достаточно близко, чтобы напасть. Рекош всегда пытался заставить их сказать что-то отличное от того, что сказал он.

Голос Ансет был тихим и немного печальным.

— Он преуспел только в оскорблении самого себя. И все это время мы с тобой гонялись за этим эхом по всем затененным комнатам, стремясь защитить наших друзей.

— И нам удалось только побить нашего брата по выводку.

Она снова защебетала, теплее, чем в первый раз, но еще печальнее.

— Ишкал не боялся теней. Они как будто обнимали его. Даже взрослый врикс не смог бы найти его, если бы он не хотел, чтобы его нашли.

Жвалы Кетана растянулись в улыбке.

— И хотя мы знали, что это всегда был Ишкал, притаившийся в тени, чтобы напугать нас, ему все равно каждый раз это удавалось.

— Он никогда не останавливался, даже зная, как мы отреагируем.

— О, он заслужил эти синяки. Он носил их с гордостью, — взгляд Кетана на мгновение опустился, пробежавшись по многочисленным шрамам на его шкуре. Вриксы считали, что носить такие отметины — честь.

Он с радостью променял бы эту честь на то, чтобы снова иметь рядом своего брата по выводку.

После долгого молчания Ансет сказала:

— Он все равно стал бы Когтем, случись война или нет.

Старое, затаенное, горькое чувство скрутило внутренности Кетана.

— Да. Это было естественно для него, и в Клубке не было никого, кто мог бы сравниться с ним.

— Какими же мы были дураками, что считали себя воинами, когда были птенцами?

— Мы не были дураками. Мы просто не знали.

— Как глупо мы, должно быть, выглядели, несмотря ни на что.

— Ты с палкой в руке воображала, что это копье.

— И ты со своими костяными иглами и маленьким ножом, готовый забить до смерти даже самого страшного зверя.

Кетан защебетал и скрестил руки на груди.

— Я бы сначала попытался зашить глаза и рот монстра, чтобы он не смог нас увидеть или укусить.

— Ты никогда не был таким жестоким, Кетан.