Очарованная призраками

Артур застывает, а потом шипит в агонии. Он не кричит, но я вижу, что ему очень хочется это сделать. И Моргана, и Гвен способны исцелять, но процесс этот очень отличается. Способ Морганы куда легче: она может срастить кости, мышцы и кожу, ведь по отдельности они не живые. Но Гвен обладает иной властью, и она использует саму жизнь, саму кровь. Я помню, как она однажды исцелила мою сломанную лодыжку: казалось, каждую клеточку моего тела поглотила боль. Уверена, то, что чувствует Артур сейчас, куда хуже.

Все заканчивается довольно быстро, и когда Гвен отходит от него, Артур падает на подушки, тяжело дыша. Он медленно снимает повязкт: левая рука двигается свободно, а кожа его лица чиста, словно битвы не было вовсе.

– Позволь тебя поблагодарить, – он обращается к Гвен настороженно, словно она в любой момент может на него броситься.

Она замечает это и отводит взгляд.

– Не нужно. Теперь ты наверняка меня боишься.

Артур смеется и садится удобнее.

– Гвен, я всегда тебя немного боялся. Так что ничего и не изменилось.

Она снова поворачивает к нему голову.

– Ты меня не ненавидишь? – медленно проговаривает она.

Артур хмурится.

– На твоем месте я поступил бы так же. Хотя нет, это неправда. Но в произошедшем был виноват я, а не ты. Мы делали то, что казалось правильным ради нашего народа.

«И Моргана тоже», – хочу вставить я, но придерживаю язык. Ведь разница есть: народ Морганы ограничивается присутствующими в этой комнате.

Гвен молчит, а после опускается на край кровати и смотрит на свои руки – на грязь под ногтями, на высохшую кровь на своей бледной коже, которую так сложно отличить от веснушек.

– Я думала, если ты увидишь меня такой, какая я есть, то возненавидишь, – тихо проговаривает она. – Потому я и хотела, чтобы ты уехал. Чтобы запомнил меня такой, какой я была на Авалоне.

Артур протягивает к ней руку, но замирает на полпути.

– Разницы для меня нет, – говорит он. – Ты – та, кем была всегда. И мои чувства не изменились. Не думаю, что они вообще когда-либо изменятся.

– Значит, ты все еще можешь принять меня? – шепчет Гвен. – Взять в жены чудовище, сделать язычницу королевой?

Артур не двигается.

– Я…

– Нам стоит оставить вас наедине. – Кладу руку на Ланселота, чтобы утащить его прочь, но Гвен качает головой.

– Какой в этом смысл? – Она вздыхает, не отрывая взгляда от Артура. – Отныне наши жизни будут достоянием общественности. Да и вас этот разговор тоже касается.

Она права, но я все равно хочу оставить их вдвоем: мне неловко ждать ответа Артура. Ланселот неуклюже переступает с ноги на ногу.

– Я готов принять тебя, Гвен, в любом твоем воплощении, если это сделает тебя счастливой. Но мы оба знаем, что не сделает.

– Но ты в самом деле делаешь меня счастливой, – шепчет она

– Может, и так. – Он качает головой. – Но Камелот не для тебя. И тамошний двор тоже. Корона Камелота не похожа на корону Лионесса. Ты возненавидишь ее. И меня тоже.

– Ты ошибаешься. – Ее глаза находят мои, и я вспоминаю то, что мы обсуждали прошлой ночью.

«Мы можем изменить Камелот», – сказала я. И она в самом деле хочет попытаться это сделать.

– К тому же я не могу остаться здесь, – продолжает Гвен. – Они стащат меня с трона еще до следующего полнолуния, я уверена. Союз мы сможем укрепить, только если я стану твоей королевой и уеду в Камелот.

– Но если мы уедем, будут ли они чтить соглашение? – спрашиваю я.

Гвен задумывается и через мгновение кивает.

– Ваши требования – касательно лионесских детей – были разумными. Заложники – это хорошо.

– К ним будут относиться с почтением, – добавляю я, но Гвен машет рукой.

– Конечно, и я сама за этим прослежу. Но все же это было умно. У меня есть дядя, которого я могу оставить здесь регентом. Он будет чтить этот союз. Угрозы Морганы подействовали. Даже если она уедет отсюда, они понимают, что она всегда может вернуться. Она будет являться к ним в кошмарах.

– И не только в их кошмарах, – подает голос Ланселот. – Вы ведь видели рыцарей. Видели, как они на нее смотрели.

– Она стала злодейкой в этой истории, – соглашаюсь я. – Хотя она вовсе не такая.

Гвен усмехается, словно готова с этим поспорить, но решает промолчать.

– После содеянного она не сможет спокойно жить в Камелоте, – замечает Гвен. – И тебе прекрасно это известно, Элейн. Даже лучше, чем всем нам. Ты прочувствовала жестокость Камелота на себе. А я только истории слышала.

– Тогда нужно держать ее при себе, – предлагаю я.

– При себе, – продолжает Гвен. – Или же очень далеко.

И я понимаю: она хочет изгнать Моргану. Отослать ее далеко-далеко. И для этого у нее есть эгоистичные причины. Конечно, она не захочет видеть лицо Морганы каждый день… ведь она напоминает ей о смерти отца.

– Моргана нужна нам, – твердо возражаю я.

– Элейн… – начинает Гвен, но я качаю головой.

– Это было и мое решение тоже… моя идея. Если хочешь изгнать ее, изгоняй и меня. Но мы вам нужны, и ты это знаешь. Я не прошу тебя простить ее, Гвен. Уверена, она тебя тоже не простила. Но изгнание – это не выход.

Гвен сжимает челюсти и отводит взгляд.