Очарованная призраками

 Так на все это смотреть куда легче, чем в видении. В нитях оно кажется далеким, и я могу представить, что это вовсе не мы с Морганой. Может, эти незнакомые мне женщины варят любовное зелье или лечебный отвар. Может, они говорят о погоде и посевах.

 В самый первый раз это видение явилось ко мне во сне, до того как я научилась ткать. Оно было неясным и бессвязным, и я почти ничего не помнила, когда проснулась. Благодаря станку я могу сосредоточиться, и после у меня всегда остается картина: реальная и цельная.

– Опять отравление? – раздается позади меня.

Поворачиваюсь и вижу застывшую в дверях Нимуэ: ее серебряное платье контрастирует с темной кожей и плотно облегает фигуру, оставляя плечи открытыми.

 Я живу здесь, на Авалоне, уже десять лет, но все еще не могу отделаться от мысли: надень она что-нибудь подобное в Камелоте, ее бы забили до смерти камнями. Но мы не в Камелоте, а Нимуэ – все-таки Дева Озера. И она может носить любые вещи.

 Отхожу от станка, чтобы она смогла рассмотреть вытканную сцену получше, но в этом нет нужды. Она права: это видение повторяется раз за разом. Детали в нем всегда немного отличаются – что-то я вижу четче, а что-то нет. Отражение в воде, по которой идет рябь, – вот как назвала это Нимуэ во время моих первых уроков. Но форма остается неизменной. Более-менее.

– На этот раз от зелья пахло серой. – Я прикрываю глаза, чтобы поймать ускользающие от меня важные детали. – И она что-то добавила в него… змею? Что-то похожее.

 Нимуэ молчит. В ярком свете моей комнаты отшлифованный серебряный обруч на ее безволосой голове сияет так ослепительно… Она будто бы обдумывает мои слова, вглядываясь в полотно, и уголки ее рта опускаются. Нимуэ протягивает к нитям руку, и они вдруг снова начинают белеть: картина исчезает, словно ее никогда и не было. Оставлять подобные доказательства опасно. Если гобелен заметит Моргана, у нее появятся вопросы, на которые я не смогу ответить. К тому же о видениях стоит знать только мне и Нимуэ: эту сцену мы уже никогда не сможем выжечь из памяти.

 Но в будущем я рассказала Моргане о том, что видела. По крайней мере, намекнула на это. И так происходит всегда, в каждом из вариантов.

– Давралок, – Нимуэ наконец подает голос. – Ты права, это яд. Один из самых смертельных – если его правильно приготовить.

 Я качаю головой.

– В том и дело… То, как она варила это зелье… Я ведь видела ее за работой. Ты сама ее учила – она следует рецептам буква к букве. Но в этом раз она действовала небрежно, бросала ингредиенты горстями, иногда даже не вынимая из склянки, ничего не отмеряла… совсем на нее не похоже.

 Нимуэ задумчиво хмыкает, а потом поднимает на меня взгляд.

– И чем все закончилось? – спрашивает она. – Все как обычно или…

 Трясу головой.

– Как и всегда: мне показалось, что я достучалась до нее, что она передумала… не знаю, так ли будет на самом деле.

 Нимуэ выдерживает паузу.

– Как думаешь, почему ты продолжаешь видеть именно это? Чаще, чем все остальное?

– Потому что это очень важно, – тут же отвечаю я.

 Так она научила меня воспринимать повторяющиеся видения, когда я только прибыла на Авалон. Но теперь она просто пожимает плечами.

– Может, и так, но это лишь часть правды. Оно является к тебе потому, что выбор еще не сделан. Тот самый выбор, который определит будущее нашего мира. Один выбор. Одной девушки.

 Я опускаю взгляд на пустое полотно – всего несколько мгновений назад там цвела фигурка Морганы.

– Я в нее верю, – утверждаю я.

– Тогда ты глупа, – отвечает Нимуэ, но голос ее мягок. – Провидцу не следует ни в кого верить. Люди лгут. Видения – нет. Пусть существует множество версий Морганы, которая никогда не сделает неправильного выбора, но есть одна, которая не станет колебаться.

 Я хочу с ней поспорить, но есть ли в этом смысл? Все, что могла, я уже сказала.

– Ты зашла проверить, нет ли у меня для тебя чего-нибудь нового? – Я решаю сменить тему. – Тебе пришлось проделать такой путь, а мои видения уже несколько месяцев сосредоточены лишь на одном.

 Нимуэ качает головой и тихонько вздыхает.

– Наш мир замер у обрыва, и будущее затаило дыхание. – Она начинает распускать нити на моем станке, не поднимая головы. – Три дня назад умер Утер Пендрагон.

 До меня не сразу доходит смысл ее слов. И ответить получается тоже не сразу.

– Король Утер. Умер, – медленно повторяю я.

 Я плохо его знала – в основном по слухам, и они рисовали не самую лучшую картину. Но он все же был отцом Артура, по нему это сильно ударит.

– Артур знает? – спрашиваю я.

 Нимуэ качает головой.

– Еще нет. В совете пока не решили, как лучше поступить. И что делать дальше.

 Одна мысль о том, как совет три дня спорит, сообщать ли сыну мертвеца об этом, заставляет меня вздрогнуть. Мне приходится напомнить себе еще раз, что совет состоит из фейри, и для них три дня – не более чем один глоток воздуха, время, на которое и внимания-то не стоит обращать. Большинство их родителей умерло несколько веков назад, и они неспособны осознать всю силу, всю сложность родственных связей между людьми.

– И что теперь будет?