Очарованный кровью

— Хорошо. Только можно мне сначала попить, а то в горле пересохло?

Он подошел к раковине, налил стакан воды и бросил туда три кубика льда. Повернувшись, он понес было стакан к ней, но вдруг остановился:

— Может быть, добавить дольку лимона?

Кот знала, что он не шутит. Вернувшись домой после удачной охоты, он снова примерял на себя личину нормального человека, преображаясь из свирепого и безжалостного хищника в скромного бухгалтера, агента по торговле недвижимостью, неприметного автомеханика или бог знает кого еще. Словом, возвращался к своей мирной профессии. Многие психопаты умели перевоплощаться гораздо убедительнее, чем самые лучшие в мире актеры; очевидно, и этот человек тоже принадлежал к таким, хотя после оргии кровавых убийств ему требовалось некоторое время, чтобы адаптироваться к обыденной жизни, вновь приобрести светский лоск и припомнить соответствующие социальные традиции.

— Нет, спасибо, — машинально откликнулась на его предложение Кот.

— Это не составит никакого труда, — любезно уверил он ее.

— Только воды, пожалуйста.

Прежде чем поставить стакан на стол, убийца подложил под него окаймленную пробкой керамическую подставку. Потом он снова опустился на стул напротив нее.

Кот вовсе не улыбалось пить из стакана, поданного его рукой, но она действительно очень хотела пить, и организм ее страдал от обезвоживания. Горло саднило, а язык стал шершавым.

Из-за наручников, Кот взяла стакан обеими руками.

Она чувствовала, что убийца внимательно наблюдает за ней, выискивая признаки страха.

Но она сумела донести стакан до губ, не расплескав воды, и не застучала зубами о стекло.

И Кот действительно больше не боялась его, во всяком случае — сейчас, хотя и не могла ручаться, что эта уверенность останется с ней до самого конца. Пожалуй, попозже страх все-таки придет; пока же мир ее внутренних чувств напоминал тусклую соляную пустыню под скучными серыми облаками, в которой царят уныние И одиночество, и лишь над дальним горизонтом поблескивают неяркие зарницы.

Она отпила половину воды и поставила стакан обратно на подставку.

— Когда я вошел, ты сидела, сложив перед собой руки и опустив на них голову, — начал убийца. — Ты молилась?

Кот обдумала вопрос.

— Нет.

— Лгать бессмысленно. Особенно мне.

— Я не обманываю. Я действительно не молилась тогда.

— Но иногда ты молишься?

— Иногда.

— Бог в страхе.

Кот ждала продолжения.

— Бог в страхе, — повторил он. — Эти слова можно сложить из букв, составляющих мое имя.

— Понимаю.

— Меч дракона.

— Из букв твоего имени… — задумчиво проговорила Кот.

— Да. И еще… Горн гнева.

— Интересная игра.

— Имена всегда интересны. Например твое имя — пассивное. Оно напоминает название страны — Китай. Что касается фамилии, то в ней есть что-то пасторально-буколическое[15]. Когда я думаю о твоем имени, мне представляется китайский крестьянин в окружении овечек на солнечном склоне горы… или лукавый Христос, обращающий варваров. — Он улыбнулся, явно довольный своей шуткой. — Но твое имя тебе не подходит. Смиренной тебя не назовешь.

— Я была смиренной, — ответила Кот. — Большую часть своей жизни.

— В самом деле? Прошлой ночью ты проявила себя совершенно с другой стороны.

— Это был до прошлой ночи, — уточнила Кот.

— Зато мое имя, — хвастливо прибавил убийца, — действительно очень мощное и сильное. Крейбенст Чангдомур Вехс. Как будто от слова «край». А Вехс… если немного потянуть согласные, оно напоминает шипение змеи.

— Демон, — подсказала Кот.

— Совершенно верно! — Он почти обрадовался. — Демон тоже есть в моем имени.

— Гнев.

Убийца открыто улыбнулся готовности, с какой Кот подхватила его игру.

— У тебя здорово получается, — похвалил он. — Особенно если учесть, что у тебя нет ручки и бумаги.

«Урод», — мысленно добавила Кот, а вслух сказала:

— Ковчег. Это слово тоже можно составить из букв твоего имени.

— Ну, это совсем просто. И еще — смегма. Ковчег и смегма, женское и мужское. Попробуй состряпать из этого еще одно оскорбление, Котай Шеперд.

Вместо ответа Кот взяла стакан и допила оставшуюся воду. От прикосновения к кубикам льда передние зубы несильно заныли.

— А теперь, когда ты промочила горлышко, расскажи мне о себе все. И помни: хоть слово лжи, и я изукрашу твое милое личико.

И Кот выложила ему все, начиная с момента, когда сидя в гостевой комнате усадьбы Темплтонов услышала вскрик. Она рассказывала все это ровным, монотонным голосом, но не по расчету, а потому, что никак иначе отчего-то говорить не могла. Несколько раз Кот пыталась говорить выразительно, стараясь интонационно выделить какие-то важные места, но у нее ничего не вышло.

Звук собственного голоса, равнодушно повествующего о событиях прошлой ночи, испугал ее почище, чем личность Крейбенста Чангдомура Вехса. Слова приходили к ней обыденно и легко, словно она слышала чью-то чужую речь, моментально воспроизводя ее своими связками и языком, но голос, который вырывался у нее из гортани, был голосом человека побежденного, сдавшегося на милость обстоятельств.