Очарованный (СИ)

Я увидела, как дернулись мышцы его челюсти, и это заставило меня почувствовать себя королевой.

Его дыхание застыло у него в горле на короткую секунду, когда я прижала свою грудь к его груди, провела рукой по шелковистому отвороту его пиджака, а затем обвила ею его шею сбоку, чтобы почувствовать его пульс своей ладонью.

Когда я посмотрела ему в глаза, отстраненность исчезла, уступив место свирепости, которая заставила меня пылать от желания и холодеть от ужаса.

— Ты женился на мне, Ксан, — сказала я, мои слова ощущались, как мягкие удары. — Однажды ты сказал мне, что если ты когда-нибудь почувствуешь желание жениться, то это будет потому, что ты хочешь дать своей будущей жене свою защиту и обещание своей вечной любви. Ты сказал, что всегда будешь заботиться о ней, обо мне, что бы ни случилось.

Мы молчали, пока мои слова сверкали в воздухе вокруг нас, окутывая нас своим волшебством, своей полной и абсолютной красотой.

Александр не был человеком многих вещей, но я знала, что он был человеком слова.

Он не мог жениться на мне только для того, чтобы отбросить меня.

— Я думаю, ты забываешь ту часть, где ты убежала от меня, — сказал он, его рука рванулась вверх, чтобы крепко схватить меня за шею. — Я думаю, ты забываешь, что опозорила меня перед британской элитой и выставила дураком, когда я поставил себя на карту Ордена Диониса, чтобы защитить тебя.

— У меня были свои причины, — тяжело дышала я сквозь давление в горле. — Поверь мне, Ксан, я не хотела оставлять тебя.

— Даже если ты не хотела, мне все равно. Пока это продолжалось, ты забавляла меня, но тебя нет уже несколько месяцев, и я нашел себе новые развлечения. — Он смотрел, как краска сходит с моего лица, его слова подействовали на меня сильнее, чем когда-либо могла его мертвая хватка. — Ты ничего для меня не значишь, Козима Ломбарди. Ты был рабом, ничем, которое я превратил в нечто лишь ненадолго, но твое время истекло. Перестань зацикливаться на мне, иди к черту, и если я когда-нибудь услышу, что ты произносишь мое имя, когда-нибудь снова увижу, что ты хоть ногой ступишь в Англию, я обещаю тебе, что будут последствия. Ничего из этого тебе не понравится так, как раньше.

— Ксан, — я попыталась снова, только чтобы крикнуть, когда его другая рука сжала мои волосы на затылке, и он начал тащить меня к краю крыши.

Я закричала, когда он перекинул меня через перилла, так что я опасно повисла над площадью подо мной, окруженный горгульями, насмехавшимися надо мной с обеих сторон шпилей.

Мои глаза расширились от шока, когда я увидела бесстрастное выражение лица Александра. Я схватила его за запястья, и он инстинктивно удержал меня.

За всю нашу совместную жизнь он никогда не угрожал мне так. Чтобы причинить мне боль только ради того, чтобы причинить боль, напугать меня настолько, чтобы я боялась за свою жизнь.

Я не могла понять, почему он это делает, не потому, что мое тело было переполнено адреналином, а разум переполнен страхом.

Единственный вариант, который мне показался доступным, был прост.

Ему действительно было все равно.

Его отказ горел в моем сердце, но я зашла слишком далеко, чтобы сдаться без боя. Я причинила ему боль, я убежала от него, и это выглядело бы величайшим предательством и отвержением. Ему нужно было знать, что я доверяю ему и не хочу идти.

Не сводя своих золотых глаз с его серебряных, я задержала дыхание и медленно отпустила мертвую хватку на его запястьях, так что единственное, что удерживало меня от падения обратно в пространство, это его хватка на моей шее и волосах, а также мои лодыжки плотно над балюстрадой.

— Я не хотела оставлять тебя, Ксан, — сказала я ему голосом, похожим на разрывающуюся нить, и обнажила перед ним всю себя. — Я никогда в жизни не чувствовала себя более счастливой и полноценной, чем в тот момент, когда мы были объявлены мужем и женой. Прошел год, а я все еще так скучаю по тебе, что это кажется постоянным эхом в моей душе.

Я чувствовала себя сырым, размягченным мясом, свисающим с крючка в моем позвоночнике, когда он держал меня наполовину подвешенной над краем Дуомо, но я не пошевелилась.

Я даже не дышала.

Вместо этого я наблюдала, как шквал эмоций превратил глаза Александра из гневного дыма в грозовые тучи и дождевую воду отчаяния и, наконец, с болью, в мокрый бетон. Я знала, что в любую секунду они превратятся в камень, и я буду навсегда заперта в его голове и сердце.

— Я люблю тебя, — сказала я ему, и это была самая искренняя вещь, которую я когда-либо знала. — Я люблю тебя, Александр.

Вернувшись к дождевой воде на один очень глубокий момент, взгляд этих влажных серых глаз упал с моих губ прохладными струйками, словно капли на моей щеке. Я видела агонию в его глазах, чувствовала, как эти эмоции отражаются в моих собственных, и думала, что он прижмет меня к груди, обнимет своими сильными руками и никогда больше не отпустит.

А потом…

Камень.

Холодный серый неприступный гранит, похожий на скалы Пик-Дистрикт, возвышающиеся вокруг Перл-Холла, словно море скалистых волн.

Он ушел.

Ушел для меня навсегда.