Очарованный странник. На пути к знанию Карлоса Кастанеды

Как только я изменил свой вопрос, слева от направления моего зрения стал появляться экран. Когда он закрыл половину моего поля зрения, на нем появилось лицо, которое я назвал боксером. Я смотрел на него некоторое время, потом рядом с ним появилось другое лицо, которое я, условно, назвал бородой. Сразу после этого я вернулся в свое обычное состояние.

Б те времена меня интересовало все, что хоть как–то было связано с мистикой. Я посещал школу астрологии, открывшуюся в нашем городе. К нам периодически приезжал ученик Навла Глобы, и его звали Давыдов. Он собирал нас в больших залах и читал там лекции, а мы все старательно их записывали. Как–то раз Давыдов рассказывал нам, что в прошлом был спортсменом и сейчас занимается кикбоксингом, но я не обратил на это внимание. А когда к нам на лекцию приехал сам Глоба и я его увидел, у меня в голове сразу все сложилось. Он и был борода, а Давыдов был боксером. К тому времени, как я узнал своих временных учителей, я уже успел втянуться в то, о чем писал в своих книгах Карлос Кастанеда. И в борьбе двух идеологий, которые я, условно, обозвал идеей скрытого врага и идеей мелкого тирана, верх одержала идея мелкого тирана. Я просто не мог серьезно относиться к идее скрытого врага, который по какой–то там причине строит различные козни.

Но идея скрытого врага может как–то перекликаться с идеей летунов, — сказала я, — они ведь действуют не открыто.

— Допускаю, что идея скрытого врага может быть популярна из–за летунов, — согласился Странник. Но эта установка делит мир человека на доброжелателей и врагов. И в его понимании доброжелатели — это те люди, которыми он может манипулировать по собственному желанию, а враги — это все остальные. В свою очередь это ведет к установке, что весь мир противостоит ему. Только очень большая самонадеянность может позволить человеку думать, что он может противостоять всему миру. На самом деле эта установка на поражение. Такой человек постоянно ждет подвоха от других, и даже вырабатывает намерения противостоять этому злу. Это, в свою очередь, приводит к тому, что он как бы сам притягивает к себе зло, чтобы противостоять ему. Это не состояние гармонии с окружающим миром.

Воин, с другой стороны, не имеет ничего, что нужно было бы защищать. Он безупречен, а безупречность — это следование теми путями, которые предлагает дух. Воин чувствует невыразимую поддержку от духа, он не ждет подвоха от окружающего мира, наоборот, он получает от него поддержку. Следование путями духа — это и есть гармония.

— И чем закончилось твое общение с твоими учителями? — спросила я после некоторой паузы, возникшей в разговоре.

Конечно, я сделал попытку поближе познакомиться с ними, — ответил он. К Глобе подходить было бесполезно, для меня он был недосягаем. И как–то после лекции я подошел к Давыдову. Сначала я стал ему рассказывать о расположении моих звезд, но ему это было явно не интересно, он откровенно скучал. Тогда я упомянул, что читал Кастанеду. Он сказал, что конечно Кастанеду можно читать, но дал мне понять, что их знание куда более интересно, и что оно может обьяснить все, что там написано.

Тогда я упомянул, что ежедневно медитирую. Нри этих словах он слегка заинтересовался и посмотрел на меня. Нохоже, он заметил, что сейчас я снова вошел в состояние медитации, что хоть я и общаюсь с ним, в данный момент его не вижу. Он провел рукой у меня перед глазами и хотя я «видел» его движение, мои зрачки никак не реагировали. Скорее я просто чувствовал это движение. У меня возникло ощущение, что он испугался.

Он быстро ушел с линии моего взгляда, и стал сбоку, пристально глядя мне в ухо. Я знал, что он там ничего не увидит. Я просто улыбнулся, не меняя своего положения. Заметив это, Давыдов в спешке закончил наш разговор, отделавшись общими фразами, что мне еще нужно многому научиться, и потом мы сможем более детально поговорить обо всем этом. После этого разговора я пришел на лекцию еще один раз, но когда там стали опять говорить про скрытых врагов, я понял, что мне тут делать нечего. На этом и закончилась моя карьера астролога.

— И чему ты научился у этих учителей? — поинтересовалась я.

— В актив я могу занести одну фразу, в то время она была для меня революционной — ответил Странник, — они часто повторяли. «только, пожалуйста, не стройте идеальный мир».

— И это все, чему ты у них научился? — не унималась я.

— Да нет, я научился составлять космограмы, — ответил он, — и даже составил одну — свою. Они советовали составить космограму, поместить ее перед зеркалом, зажечь по бокам свечи и потом, вращая глазами по часовой стрелке, как бы войти в нее. Это был способ увидеть будущее. Но я не стал это все проделывать. Как только я составил ее, сразу же оправился медитировать, и весь это обряд проделал в уме. И мне удалось войти в нужное состояние. Мне сразу же стало ясно, что для того, чтобы понять эту информацию, нужно договориться о системе знаков. Я не хотел ничего сложного и выработал очень простую систему знаков.