Очаровательная блудница

– Достаточно слов «поиск и сбор», – отпарировал следователь, явно издеваясь. – А искать можно в земле, в воде и даже в воздухе!

– Я запрещаю любые работы на Карагаче! – рубанул Дворецкий. – Сегодня же доложу губернатору и в Академию наук. И пока не получу подтверждения ваших полномочий, господин Рассохин, копать не позволю! Заявляю в присутствии представителей власти!

Он бы еще кричал и топал ногами, но положение спасла Лиза. Она подхватила профессора под руку, отвела в сторону и что-то ему зашептала. На удивление тот послушно покивал головой, затем так же беспрекословно пошел за ней к кедру, на котором всю ночь просидел Рассохин.

– Доро́гой уговаривал арестовать вас, – поделился секретами Кошкин. – Хорошо, что журналистка при нем. Сейчас обломает… Ну давайте по порядку: кто на вас тут напал?

Пока Стас рассказывал о блаженной и последующем нашествии Матерой со свитой, Дворецкий с Лизой сидели над бурным прижимом и о чем-то разговаривали. О том, что остров посетил еще один человек – огнепальный Христофор, – он промолчал. Сотрудники хоть и слушали с интересом, но закончилось все полным скепсисом.

– Они второй год в оперативной разработке, – без энтузиазма сказал опер Рябыш. – Информация нам поступает. И канадскую красавицу эту знаем, Сысоева Евдокия, а проще говоря – Матерая Дуся. Ничего криминального там не происходит. Ну, живут, работают, чудачат люди. Приезжают, уезжают… Это же не гастарбайтеры, все граждане России.

– Ты что, паспорта проверял? – ухмыльнулся следователь.

– Паспортов у них, возможно, и нет, – вставил Рассохин. – Сжигают при имянаречении. Возможно, Галицын даже свой спалил. Его теперь зовут Яросвет.

– Что не дурно, то потешно, – хмыкнул Рябыш. – Дети, честное слово, в индейцев играют.

– И правда, на что в тайге паспорт? – сам у себя спросил Кошкин. – Медведю показывать?

– У налоговой претензии были к Сорокину, – вспомнил опер. – Так пусть сами разбираются… В общем, зря вы тревогу подняли.

– А как же полковник? – спросил Рассохин. – Странный звонок по поводу имущества?

– Он дееспособный гражданин, – начал было опер, но Кошкин перебил:

– Все надо проверять! Почему лодка прострелена? Кто Скуратенко на жердь поставил? И мошенничество не исключено. Кстати, отсутствие паспортов – формальная причина для задержания до выяснения личности.

– Ну, задержишь, и что? Представляешь – сорок баб? И все с гонором. Тут столько визгу будет! Цыганский табор, рота ОМОНа не справится… Ты как хочешь, а я пас.

– Сорок бывших проституток – это серьезно…

– Кстати, Скуратенко писать заяву отказался, – напомнил Рябыш. – Что еще раз доказывает – у него рыло в пуху. Попытка изнасилования – тяжкое преступление…

– И красавица эта вряд ли напишет, – заметил следователь. – Но мы должны реагировать… Кстати, Гохман, Карагач – это твоя земля?

– Формально моя, – откликнулся тот. – Только на чем обслуживать? Пешком?

– Да, люди живут, бесплатно работают, семей нет, а детей рожают, – продолжал Кошкин. – Явное многоженство, и как будто государства не существует, сами по себе. Ребятишки у них хоть зарегистрированы в ЗАГСе?

– Откуда? – терял надежду на успех опер. – Самосев… Ну, выпишешь ты родителям предписание, и что? И еще их сыскать надо, этих родителей. Там коммуна… В общем, дохлое это дело, господа присяжные. Считаю, надо с полковником этим потолковать и сваливать. Ну, кто желающий на Гнилую Прорву? В гости к отроковицам?

– Поеду я, – заявил Рассохин. – Тем более Матерая приглашала. И потом, мне легче говорить с Галицыным.

Следователь поморщился.

– Не думаю. Менты хорошо разговаривают с прокуратурой. Полковник же московский, тоже с гонором…

– Напугаете женщин…

Рябыш натуженно рассмеялся.

– Этих не напугаешь! Там треть – проститутки на пенсии, еще треть – бывшие наркоманки… Информация к нам доходит.

– А еще треть?

– Чокнутые, повернутые… В общем, сброд.

– Все-таки ехать должен я, – надавил Стас. – Можно вдвоем, но с нейтральным человеком. Например, с журналисткой, раз уж взяли на корабль…

– Это разумно, – одобрил Кошкин. – Однако двоих отправлять опасно. Может, они вас заманивают? Поедут еще Рябыш и Гохман. Неподалеку от Гнилой ссадите, пусть топают берегом.

Рассохин отрицательно помотал головой:

– Берегом они не пройдут. А потом, на Карагаче всюду глаза и уши. Отъехать не успеем, скажут: Рассохин везет ОМОН, карателей. И уведут нашего полковника в какой-нибудь тайный схорон, и ищи-свищи.

– Я могу спрятаться, – предложил участковый. – В носовом отсеке. А что? Хода часов семь, всяко пролежу. Заодно и высплюсь.

Опер со следователем переглянулись: замысел понравился, возможно, еще и потому, что у них в лодке лежали наплавные сети – ловушки для нельмы, пустая бочка и соль, а здесь, в местах глухих и необловленных, куда давно не ступала нога рыбнадзора и браконьеров, можно рыбачить в свое удовольствие.

– Поеду вдвоем с журналисткой, – заявил Рассохин. – Засадный полк мне не нужен.

– Я бы с такой попутчицей тоже прокатился вдвоем, – шутливо позавидовал Рябыш.

– А если с журналисткой увяжется дед? – предположил Кошкин. – Хрен знает, какие у них отношения…

Опер ухмыльнулся: