Очаровательное массовое самоубийство

Сонный крестьянин Урхо Яаскеляйнен вошел в хлев. Было только шесть утра, но уже следовало приступать к работе. Коров требовалось накормить, подоить, а еще вывезти навоз и отправить рогатых на выгон. Урхо Яаскеляйнен, тридцатилетний житель Саво, был искренне предан земле и жил в захолустной деревеньке Рёнттейккёсалми. Урхо унаследовал от родителей довольно богатую ферму в двадцать гектаров земли, на большей части которой росли трава, кормовое зерно и сахарная свекла. Коров было двенадцать. Можно было бы держать и больше, коровник-то новый, да и корма участок давал в избытке, но что делать с таким количеством молока? Двенадцать коров требовали ухода, а рабочую силу взять неоткуда. Приходилось довольствоваться этим. В газетах теперь редко писали о безработице. Разве что батраку платить, а то все официальные безработные так и пропадают без вести в архивах биржи труда. Хорошо бы летом на недельку заполучить помощника, тогда можно смотаться отдохнуть на Тенерифе. Но и такая скромная помощь предлагалась отнюдь не каждый год. Урхо вымыл всем коровам вымя и установил доильные аппараты. Молоко заструилось в цистерну. Вообще-то эта работа была обязанностью жены Кати, но от этой бабы в фермерских делах никакого проку. Девушки на выданье сразу после школы уезжали из деревни, вот и Урхо не досталась деревенская. Так бы бобылем и остался. Но несколько лет назад на сельскохозяйственной выставке в Пиексамяки ему повезло – или как это лучше назвать? Он по компьютеру нашел себе городскую девушку, согласную выйти замуж. Кати была родом из Хельсинки, рабочий район Каллио. Кати хотела переехать в деревню, обожала верховую езду и экологическое фермерство. До этого она работала помощницей в баре на улице Пенгеркату. Работать на ферме Кати так и не научилась. Дойка вызывала у молодухи стойкое отвращение. Коров она боялась, свиней терпеть не могла, потому что они отвратительно воняли. С мая до поздней осени из носа у Кати текли сопли. У нее была аллергия почти на все: на шерсть коров, на полевую траву сурепку. Она так боялась пневмомикоза, что к сену даже близко не подходила. От резиновых сапог у нее потели ноги, это тоже мешало работе. Зато младенца, пищащего от атопического дерматита, Кати состряпать сумела. Бывшая барменша была отличной поварихой: она чуть ли не каждый день баловала Урхо сосисками с пюре и фрикадельками с картофелем фри. Иногда по воскресеньям Кати могла удивить Урхо даже бифштексом! В это утро Урхо Яаскеляйнен был не в лучшем настроении. Кати, как всегда, еще спала. Она любила говорить, что в баре ей тоже не нужно было вставать ни свет ни заря. А за каждый час сверхурочной работы ей доплачивали отдельно. Будет ей Урхо платить за то, что она посреди ночи встает готовить ему завтрак? Нет, конечно. Как-то раз представитель сельской общины предложил Урхо купить компьютер для обработки фермерской документации, но его эта идея не воодушевила. Он сказал, что потерял доверие к компьютерам несколько лет назад на выставке в Пиексамяки. Закончив работу в хлеву, Урхо вывел стадо на улицу и погнал на пастбище через поля к дальнему выгону. Кати все еще спала, окна спальни были занавешены. Урхо, злясь, гнал свое двенадцатиголовое стадо по грязной дороге. От травы, покрытой утренней росой, шел пьянящий аромат, но настроение Урхо от этого не улучшалось. В глубине сердца засело отвращение к жизни. Иногда он даже подумывал наложить на себя руки. А может, лучше было бы сначала застрелить Кати и дочку, а потом уже пустить себе пулю в лоб? Если всю неделю заливаться водкой, все возможно. Урхо Яаскеляйнен настолько погрузился в мрачные мысли, что не заметил, как наткнулся на армейскую палатку, стоявшую прямо посреди пастбища. Он удивился: что бы это значило? Неужели в Юве начались военные учения? Только этого не хватало! Какая-то армия будет топтать его поле и квартировать на свежей кормовой траве, которая как раз в самом соку! Урхо отдернул дверь палатки и рявкнул: «Подъем!» Голос у него был хорошо поставленный, командный, ведь когда-то он служил в гарнизоне в районе Векараярви и даже получил звание младшего сержанта. Младший сержант Яаскеляйнен удивился пуще прежнего, когда из палатки вместо сонных солдат выполз злой с похмелья офицер. Урхо не на шутку испугался: настоящий полковник в полном обмундировании, на воротнике по три золотые звездочки. Урхо Яаскеляйнен автоматически вытянулся по стойке «смирно» и отрекомендовался:

– Господин полковник! Младший сержант Яаскеляйнен, дивизия один плюс двенадцать…

И тут же смутился. Черт возьми, он же давно гражданский, хозяин этого поля и всей фермы. С чего это он расшаркивается перед каким-то незнакомым солдафоном? Покраснев, Урхо Яаскеляйнен отступил к стаду. И о коровах еще, блин, доложил [10].