Очаровательные глазки. Обрученная со смертью

После этих слов цыганка перестала казаться Василию привлекательной, ему захотелось вылить остатки пива прямо ей в лицо, и еще сказать какую-нибудь грубость, но хорошие манеры, а точнее то, что от них осталось, не позволяли обращаться грубо с выпивкой.

— Я вижу твое смятение, — кивая, шептала Шанита. — Не торопись. Подумай. Меня ты найдешь в табачной лавке.

Она поднялась из-за стола и пошла к выходу, оглянувшись, цыганка поймала взгляд Василия и самодовольно кивнула. Ее внешность была и отталкивающая, и привлекательная одновременно. Василию предстояла бессонная ночь. Он снова проклинал тот день, когда вошел в склеп к спящей покойнице и похитил ее фальшивые драгоценности.

— Ты снова пьян! — разочаровано произнесла Акулина. Она не спала и появилась у входной двери со старой керосиновой лампой в руках, как только услышала шум. Василий молча снял грязные сапоги, отдал ей пакет с холодной телятиной, на которую спустил последние деньги и, не произнося ни слова, прошел в кабинет на ненавистную кушетку. От его давно нестиранной одежды пахло затхлостью и дешевым куревом из-за вечной табачной завесы в зале трактира.

— Наши соседи напротив — милые люди! — приветливо произнесла Акулина. — Семен — умелый портной! Он шьет платья для изысканных дам, ему приносят заказы из ателье прямо на дом. Вся его жизнь — шитье. Он сказал, что сшил бы для меня одежду и взял бы совсем недорого.

Василий закрыл дверь, не желая вести диалог, и это разозлило Акулину. Она топала ногами, как маленький капризный ребенок, но не смела, входить в комнату Василия. Ей было достаточно того, что он ее слышал.

— Я не могу больше сидеть в четырех стенах! Я схожу с ума! Мне снова приснилась жуткая цыганка!

— Тебе снилась цыганка? — заинтересовался молодой мужчина, открыв дверь.

— Ну, да… Она мне часто снится. Постоянно что-то твердит, но я никак не могу вспомнить… Я просыпаюсь в ужасе… и боюсь засыпать. Если бы керосинка не испускала такую вонь, я бы ее не гасила на ночь.

Свет коптящей керосиновой лампы осветил его полуобнаженное тело, Акулина вздохнула и торопливо отвернулась, словно впервые видела мужчину без одежды. Василия больше не смешили подобные ужимки, он лишь безнадежно вздохнул, подумав о большой кровати, в которой его бывшая любовница спит в одиночестве. Он пожелал ей «Покойной ночи» и прикрыл дверь, но она его окликнула и с волнением затараторила:

— Ты не мог бы… Просто мне страшно… И если бы ты… Как бы это сказать…

— Ты хочешь, чтобы я спал рядом с тобой на кровати. Просто спал, чтобы тебе было спокойно.

Акулина кивнула, опустив голову, как провинившаяся гимназистка. Василий отправил ее спать и обещал прийти к ней чуть позже, чтобы она могла спокойно и без стеснения лечь первая.

— Мне нравится спать справа, — произнесла она, прежде чем уйти, и вручила ему керосинку.

— Я знаю, — с улыбкой произнес Василий. Голос его зачем-то дрогнул, выдав приятное волнение. Ему казалось, что это первый ощутимый шаг, после которого последует их стремительное сближение. «А потом все будет как прежде, просто надо немного подождать…. И для начала пережить позеров-покойников в похоронном бюро», — размышлял молодой мужчина, ветер надежды наполнил паруса его одинокого парусника, уныло плывущего по реке жизни. Ему казалось, что если он возьмется за эту работу, то коварная рубиновая покойница наконец-то отстанет от них и простит тот маленький конфуз с отвалившейся головой. Сны Акулины он посчитал добрым знаком, своего рода пророчеством, которое могло бы изменить их жизнь к лучшему и оставить доблестного доктора ни с чем.

Уснуть Василий не мог. Тучи рассеялись, и появилась луна, ее холодный свет наполнил комнату и он мог отчетливо видеть свою Акулину. Она казалось совсем юной и крошечной, даже моложе чем в первый день их знакомства. В его памяти было два самых ярких дня: когда он ее встретил и когда она ушла. Конечно, он часто перебирал в своих мыслях и фантазиях страстные ночи, которые они проводили вместе, но момент ее появления и то, как она исчезла, оставили глубокий след в его душе.

Он прекрасно помнил, как вернулся опустошенный и потерянный после того, как наблюдал смерть лавочника. Было стыдно смотреть в доверчивые глаза Акулины, мужчина не мог признаться в том, что оставил их без денег, зная, сколько она вложила труда и усердия, чтобы сделать накопление. Василий всегда был сильным и мудрым и вел за собой податливую и кроткую молодую женщину, слепо доверяющую ему.