Очаровательный повеса

Аса распахнул дверь своего кабинета, устроился за столом и тут услышал странный звук. Оглядевшись, по другую сторону стола, в углублении, которое соорудил для себя Генри, в куче старых костюмов, сидела голубка и моргала глазками-бусинками.

– Как, черт возьми, ты сюда попала? – удивился Аса. – Впрочем, это не имеет значения. Она уезжает, подруга. Хотя, думаю, узнав, что ты вернулась, она возьмет тебя с собой, и останусь здесь только я.

В столе у него всегда хранилось вино. Он достал бутылку, вытащил пробку зубами и, усевшись поудобнее, закинув ноги на стол, прямо из горлышка выпил за свой чертов успех.

Где-то хлопнула дверь, снаружи слышались голоса и смех, треск фейерверков, а в театре он, похоже, остался один.

Вино оказалось полным дерьмом: кислятина, – и пить расхотелось.

Аса вдруг подумал, что Конкорд, которого он всегда считал индюком и пустозвоном, на сей раз был прав: он действительно идиот.

– Проклятье!

Швырнув бутылку в угол, он вскочил и бросился за дверь, пробежал по театральным коридорам и оказался на улице. Они расстались не более получаса назад, так что, возможно, она еще в парке.

В небе догорали последние залпы фейерверка, и все собравшиеся смотрели вверх, чтобы не пропустить ни одной детали красочного зрелища – грандиозного финала. И только Аса метался в толпе, высматривая Эву. Она еще должна быть где-то здесь: разве можно уйти, не дождавшись окончания фейерверка!

Но ведь он практически попрощался с ней, не оставив никакой надежды.

Асу уже охватило чувство, подозрительно напоминавшее панику, когда он увидел наконец ее.

Она стояла посреди площади в окружении его семьи и друзей и смотрела на взрывающиеся в небе звезды.

Еще один залп, и наступила тишина. Последние холодные искры, словно огненные мухи, плавно опускались на землю.

И Аса направился через толпу к ней, своей женщине. Эва, очевидно почувствовав, что он рядом, оглянулась: в ее глазах отражались факелы, освещавшие двор.

Он подошел к ней и опустился на колено.

– Я люблю тебя, Эва Динвуди, больше, чем мой парк, больше, чем театр, больше, чем жизнь. Выходи за меня замуж, – сказал он, не сводя с нее глаз. – Я хочу провести остаток жизни рядом с тобой, засыпать и просыпаться с тобой в одной постели, ссориться и мириться. И неважно где: в Лондоне или где-то еще, – позволь мне быть рядом. Ты выйдешь за меня?

Эти мгновения, пока он ждал ее ответа, показались вечностью. Он забыл, что надо дышать, пока не услышал:

– Да, Аса, да!

Вокруг них раздались восторженные крики и поздравления, кто-то хлопал в ладоши, радовались все: члены семьи, друзья, театральный люд и гости «Хартс-Фолли», – но Асе Мейкпису было все равно. Он целовал Эву, свою любимую, милую чудную голубку.

Глава 20

Произошло то, во что вы вряд ли поверите. Единственной пощечиной Дав сразила колдунью. Дело в том, что у могущественной ведьмы была одна слабость: к ней не должны прикасаться смертные.

Дав посмотрела на Эрика и пролепетала:

«Ой, прости, мне так жаль…»

На это он запрокинул голову и расхохотался:

«Не надо извиняться. Ты освободила меня из рабства, милая Дав».

Часы пробили полночь, когда Бриджит Крамб вошла в спальню герцога. Днем, когда объясняла горничным, как приготовить из пчелиного воска и лимонного масла средство для полировки, ей пришло в голову, что кровать в спальне герцога слишком большая и в ней необычайно высокое изголовье: там вполне может быть тайник, – и она решила проверить свою догадку.

А чтобы никто ничего не заподозрил, она явилась в спальню поздно ночью, когда слуги уже спали.

Голый герцог с портрета наблюдал, как Бриджит поставила свечу на стол и с удивлением обнаружила, что пламя отклонилось, словно от сквозняка.

Поколебавшись, экономка все-таки решилась и подошла к кровати. Сначала она ощупала каждый дюйм столбиков, но ничего не обнаружила – разве что необходимость протереть от пыли, потом выпрямилась и несколько секунд смотрела на изголовье. Поняв, что так ничего не высмотришь: придется поработать руками, – она сбросила туфли и забралась на гигантскую кровать. Добравшись до изголовья, Бриджит принялась тщательно ощупывать каждый завиток резьбы. Неожиданно ее пальцы скользнули в небольшое отверстие, и перед ней открылась ниша размером с ладонь.

Бриджит замерла, не в силах поверить в свою удачу, и осторожно достала миниатюру с изображением мужчины, женщины и ребенка. Дама была в сари индианки.

Тишину в комнате нарушало только дыхание Бриджит, поэтому раздавшийся из темноты смешок был как гром среди ясного неба.

Бриджит похолодела. Возможно, это всего лишь ветер, или скрипнувшая где-то дверь…

Она обернулась, задвинув плечом панель и прикрыв ладонью миниатюру.