Очаруй меня

– Значит, теперь вы считаете, что их истребили, хотя сами дважды пытались убедить меня в обратном?

Брук упрямо выдвинула подбородок:

– Эта собака помогла мне. Позвала в развалины во время бури, когда я не видела ничего в двух шагах. Она знает людей. Не зарычала на Алфриду сегодня утром. Не зарычала на вас, когда вы ей угрожали. Я хочу оставить ее себе. Никакая она не волчица.

Вместо ответа он взял ее за руку, вытащил из комнаты и повел вниз, в гостиную.

– Что вы… – удивленно спросила Брук.

И получила ответ, когда он вынул из кармана ключ и направился в тот угол, к которому примыкала стена башни. Она пыталась уже зайти в эту комнату, когда бродила по дому, но дверь была заперта.

Когда Доминик повернул ключ в замке, Брук напряглась, решив, что он намерен запереть ее в башне и убить ее друга. Она была готова сражаться насмерть, но, заглянув в комнату, потрясенно застыла.

Глава 31

Озноб прошел по спине Брук, когда она нерешительно вошла в мрачную комнату. Ее круглые стены были сложены из неотесанного серого камня, такого же, как на полу. На стенах висело несколько картин, закрытых белой тканью, – возможно, чтобы защитить их от пыли. На низком столе посреди комнаты стоял старый сундучок. Кроме этого Брук ничего не увидела, потому что в комнате не было окон. Свет пробивался только через открытую дверь. В световом столбе плясали пылинки. Но здесь она не видела паутины, как в башенной комнате наверху.

Мрачные воспоминания заставили ее спросить:

– Вам известно состояние комнаты в башне, куда вы пытались меня поселить? Там полно паутины.

– Правда? Я не был там с детства. Но вы могли прибраться. Воображаете, что если останетесь, просто будете сидеть и ничего не делать?

Но говоря это, он улыбался.

Брук сжала губы. Намек на то, что он превратит ее в горничную, когда в доме и без того полно слуг, – еще один способ заставить ее сбежать.

– Минуту, – сказал Доминик и вышел из комнаты. Она зажмурилась, ожидая услышать стук двери, но он вернулся с зажженной свечой. Глаза его сверкали, как у волка. Неудивительно, что слухи о нем не утихали.

– Что в сундучке? – спросила Брук, когда он поставил свечу на стол.

– Безделушки, украшения, любимые сувениры и дневники, принадлежавшие предкам.

Дневники? Может, в сундучке заперты вырванные из дневника Эллы странницы? Осмелится ли она попросить разрешения прочитать их?

– Каждый оставил хотя бы один предмет, достойный сохранения, – продолжал Доминик. – Некоторые слишком велики, чтобы поместиться в сундучок. Хотя бы эта картина. Ей триста лет.

Он снял покрывало с одной из картин. Брук затаила дыхание. Два волка. Один белоснежный, другой серый. Животные были поджарыми, с хищным блеском в глазах. Настоящие звери. Кроме того, она не могла не заметить невероятное сходство между белым волком и запертой в ее комнате собакой. Неудивительно, что Доминик привел ее сюда.

– А эта даже старше.

Он открыл другую картину, но Брук не могла отвести глаз от первой. Один волк был готов напасть, другой с довольным видом лежал перед первым, словно только что досыта наелся.

– Кто это написал? – спросила она.

– Корнелия. Младшая дочь Корнелиуса Вулфа.

– Она смогла так близко подобраться к волкам? – удивилась Брук.

– Нет, она написала в дневнике, что рассматривала их в подзорную трубу. На чердаке лежит еще десяток ее картин. Сюжет один – волки. Очевидно, они занимали ее, и в то время их было много. Неужели теперь появится другая Вулф, тоже очарованная волками?

Брук растерялась. Кажется, он только что признал, что они поженятся? Но она была уверена, что он издевается. И поэтому спросила:

– Почему вы держите эту картину под замком?

– Она единственная, на которой крупным планом нарисованы волки. Прекрасная работа. Я повесил ее в своей спальне, но когда мне исполнилось восемнадцать, посчитал это ребячеством и снял.

– Но если слуги видели ее в вашей комнате, неудивительно, что они распустили слухи о том, что вы превращаетесь в волка.

Доминик вскинул брови:

– Дурацкие слухи пошли, когда я был мальчишкой и ради забавы выл в школе, чтобы напугать малышей. Дочь Корнелиуса едва не умерла, заканчивая эту картину. Другие ее творения написаны на большем расстоянии. Но эту она решила написать так, словно волки были прямо перед ней. Ей требовалось, чтобы животные сидели в одной и той же позе. Хотя волка с волчицей она видела часто – они были парой и постоянно находились рядом друг с другом.

– Откуда вы знаете все это?

– Она вела дневник. Как многие мои предки. Они писали о фамильном проклятии и своем мнении о нем. Некоторые были достаточно глупы, чтобы в него верить. Но все винили в нем этих двоих.

Брук, наконец, глянула на вторую картину, изображавшую аристократа елизаветинской эпохи, одетого в парадный костюм со всеми регалиями. Он стоял, положа руку на плечо сидевшей женщины, одетой так же роскошно. Типичная поза для супружеской пары.

– Кто они? – спросила Брук.