Очень далекий Тартесс

- Скажите прямо: не умеете писать о любви. Я уж давно заметил: фантасты считают, что описывать любовь не их дело. То есть они пишут о ней, конечно, но как плохо! Как холодно!

- Вы нас пристыдили. Мы попробуем хорошо писать о любви. Нет, в этом романе уже поздно. Но может быть, в следующих вещах…

ГЛАВА 11 Тордул и Павлидий

Дворец Павлидия был открыт только для доверенных людей. Но имелась в нем комната, куда ходу не было никому. Здесь верховный жрец в уединении обдумывал и решал государственные дела.

На возвышении, перед статуей бога Нетона, горел жертвенный огонь. На полу лежали бычьи шкуры. В углу била из стены водяная струя, падала с плеском в маленький водоем. От жертвенного огня вода казалась красной.

Павлидий сидел, откинувшись на подушки, перед низким столом с бронзовыми ножками. Тордул стоял перед ним. Переминался с ноги на ногу, избегал взглядов верховного жреца. Мало походили они друг на друга, только носы у обоих были одинаковые - острые, хищные. Щека Тордула была рассечена, одежда изорвана, левое плечо обмотано окровавленными тряпками.

- Хорош, - тихо сказал Павлидий, отводя от глаза финикийское стеклышко. - Давно тебя не видел. Не прибавили тебе ума морские походы. А тот, что был, морскими ветрами выдуло.

Тордул молчал. Он весь еще был во власти недавней короткой и бешеной схватки у крепостных ворот. Не мог он понять, почему так получилось: против ожиданий стражи оказалось не только не меньше, но и куда поболе обычного. И часа не прошло, как его, Тордула, люди были смяты и повязаны. Самого же Тордула прямиком приволокли сюда.

- Окрутил тебя Миликон вокруг пальца, обманул, как котенка, - продолжал Павлидий. - На что ты рассчитывал, поднимая оружие против тысячелетнего царства? Рассуди сам: может ли малый котенок опрокинуть могучего быка?

- Ваш могучий бык еле стоит на ногах, - мрачно ответил Тордул. - Он поражен болезнью.

- А ты уж и в лекари? - Павлидий насмешливо прищурился. - Да будет тебе известно, сынок, что болезнь Тартесса называлась Миликон. Но сегодня, хвала Нетону, с этой болезнью покончено.

Он встал, подкинул в огонь щепоть пахучего порошка. Заговорил другим тоном - почти ласковым:

- Ах ты, простачок. Да разве ты не понимаешь, что был нужен этому мошеннику только для прикрытия?

- Не понимаю, - буркнул Тордул и потер раненое плечо.

- Болит? - сочувственно спросил Павлидий.

- Дергает…

- Дай мне осмотреть рану.

- Не твоя забота. Говори, что хотел сказать. Какое еще прикрытие?

- Изволь. - Павлидий снова уселся, поиграл стеклышком. - Давно уже мне стало известно, что твой Миликон связался с Карфагеном. Уговор у них был: Миликон поможет карфагенянам захватить Тартесс…

- Не может быть! - выкрикнул Тордул. - Зачем ему это?

- А затем, что собирался сесть в Тартессе наместником Карфагена. Власть, знаешь ли… Да где тебе знать, как она приманчива, эта самая власть. Иной вроде и высоко стоит, а все ему мало… Постой, да ты, замышляя бунт, не собирался ли властвовать в Тартессе?

- Нет! - отрезал Тордул. - Мне власти не надо. Власть должна принадлежать законному царю - Эхиару.

- Вот как! - Павлидий поджал тонкие губы.

- Да, Эхиару! Вы обманули… вы скрываете от народа, что законным наследником трона был царский сын Эхиар. Аргантоний был верховным жрецом, вот как ты сейчас. Он силой захватил трон Тартесса!

- Даже если это было так, все равно ты поздно хватился: Эхиара уже много десятков лет нет в живых.

- Неправда, он жив! Он томится на рудниках, у него отняли не только трон, но и имя. Он затерялся среди тысяч безымянных рабов, но он жив!

- Кто тебе сказал это? - тихо спросил Павлидий.

- Ну, Миликон сказал.

- Ах, Миликон! - Павлидий усмехнулся. - А ты и поверил, дурачок…

Тут раздался быстрый стук, шел он не со стороны двери, а из-за статуи бога Нетона. Павлидий прошел туда, отворил в стене потайное окошко. Оттуда донесся невнятный голос. Павлидий слушал, приложив к окошку ухо.

- Хорошо, - сказал он, выслушав до конца. - Миликона сегодня вечером похоронить возле храма со всеми почестями. Пошли в город глашатаев, пусть объявят народу, что светозарный Миликон пал от преступной руки предателя-грека, карфагенского лазутчика. Пусть это вызовет всенародный гнев против чужеземцев. Ты все понял? Ну, ступай. Погоди! Когда толпа в священном порыве устремится бить греков, проследи особо, чтобы не пострадали ни корабль, ни груз. Запомнил?

Он вернулся к столу. Встретил растерянный взгляд Тордула, горестно покачал плешивой головой.

- Кругом враги, кругом враги… Иной раз думаю, Тордул: зачем взвалил я на себя столь тяжкое государственное бремя? Удалиться бы в долину Бетиса, пожить на покое… Что с тобой?

Тордул, пошатываясь, подошел к водоему, подставил голову под струю. Павлидий забеспокоился.