Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Сердце Мира (СИ)

— С некоторых пор наложники и слуги тоже не имеют права покидать пределы своего дворца и территории вокруг него, — заговорил Сагато. — Во дворец царицы в глубине сада могут пройти только женщины из Двенадцати. Хатун Мелике оставила при себе единственную старуху-служанку, и та не высовывает носа дальше своего флигеля и дворца госпожи.

— С каких это пор? — заинтересовался Борх.

— Года три уж как, — ответил тот. — С тех пор, как в личном дворце Хатун сделали ремонт и пристроили дополнительную печь, а вокруг её сада завернули ручей. Под страхом смерти нам запретили приближаться к ручью.

— Вот как? А почему? — Борх потёр руки и многозначительно посмотрел на нас с Иорветом.

— Царица пожелала иметь пространство для одиночества, так сказали нам. Среди наложников ходили разные домыслы, но никто не рискнул ослушаться и проверить. Царица сама приходила в наш дворец, когда ей было угодно. Её любовь не иссякла, и для нас этого было достаточно.

— Но ты ведь выходил за пределы сада наложников, не так ли? — спросил Борх.

— Змей внутри меня сильнее, чем я. Мой брат добывал мне афиум и сбрасывал со стены, забравшись на неё и улучив момент между патрулями. Но ко дворцу царицы я не приближался никогда, — он сцепил костлявые пальцы и воскликнул: — Дайте клятву, что не причините ей вреда! Нет в мире существа добрее и великодушнее царицы. Кабы не она, девы из Двенадцати забили бы меня палками до смерти, и если бы я и хотел кому-то отомстить, так только им.

— Не волнуйся, Сагато, — успокаивающе произнес Борх, — клянусь драконом, что царица никак не пострадает. Однако в своих путешествиях к стене ты должен был встретиться со снежными пантерами…

— Это тайна, которую поверил мне наложник из иликан. Снежные пантеры теряют волю от запаха мускуса, получаемого из желёз редкого вида степных хакландских кошек.

Он запустил руку в карман рубахи и достал пузырёк тёмного стекла.

— Мой последний запас. До недавнего времени я не оставлял надежду пробраться туда и снова хоть одним глазком взглянуть на мою госпожу… Но теперь уже слишком поздно, сон богов ждёт меня.

Нетвёрдой рукой он водил пляшущим пером по бумаге и вырисовывал расположение зданий в запретных владениях царицы — дворец наложников в центре, дома для прислуги и, в стороне, опоясанный ручьём дворец самой Хатун Мелике. На изгибе стены в противоположном от него углу сада поставил крестик.

— Перебраться через стену лучше всего тут, — перо царапнуло бумагу, выпустив кляксу, и выпало из руки Сагато. Лицо покрылось испариной, и он прошептал: — Мне пора, оставьте меня в покое…

Он встал, пошатнулся, опёрся руками о стол и застыл сгорбившись, тяжело дыша и глядя чёрными от расширенных зрачков глазами в пол. За его спиной возник Алим, приобнял за плечи и, не забыв прихватить мешок с монетами, повёл бывшего наложника в сторону курильни.

— Что я говорил? — торжествующе сказал Борх. — Царица поселила к себе во дворец моего сына!

— Не понимаю, зачем тебе нужны мы, — сказала я, развернувшись от плана к Борху. — Почему ты не можешь обернуться птицей, залететь во дворец, обернуться кем-то ещё и унести дитя?

Борх покачал головой.

— Хатун Мелике, как и воительницы из Двенадцати, почувствуют меня, как и любого дракона. А они не должны узнать, кто забрал дитя. Я донесу вас до стены, — он ткнул пальцем в крестик, — а ваша способность переходить в другой мир поможет вам добраться до дитя.

Иорвет мрачно смотрел на закрывшуюся за Сагато дверь. Потом перевёл взгляд на план дворца и подвинул его к себе.

— Какого размера трёхлетний дракон?

— Ещё невелик и вполне поместится в твою сумку, — ответил Борх. — На сегодня довольно. Я снял комнаты в гостевом доме неподалёку от рынка. Хороший сон не повредит всем нам, а завтра обсудим детали и подготовимся.

***

С балкона верхнего этажа дворца, который Борх скромно назвал гостевым домом, виднелось море вспыхивающих в закате золочёных крыш, и это золото стекало широкой дорожкой на реку и просвечивало сквозь косые паруса трехмачтовых шебек, сгрудившихся в порту.

— Золото привносит в жизнь счастье, когда закрывает низшие потребности и только до той поры, — сказал Борх, с наслаждением оглядывая панораму города. — Но оно же уменьшает счастье, когда приносит в головы ценности ненастоящие.

— Все драконы богаты? — спросила я.

— Золотые драконы и есть само золото… Воплощение мечты. Каждый чего-то да хочет от золотого дракона — будь то богатство, власть, либо исполнение желаний. Да только не понимают, что на самом деле они хотят чего-то совершенно иного, чего не может дать ни один дракон… Поэтому так ценно встретить существ, которые не хотят от дракона ничего.

— А чего хотят сами золотые драконы? — спросил Иорвет.

Он облокотился на каменные перила и следил за птицами, кружащими в оранжевом небе.

— Умеете же вы, дорогуши, спросить то, чего никто не спрашивал! — воскликнул Три Галки. — Драконы должны хранить Баланс Порядка и Хаоса, а чего я хочу, уж и не помню… Сейчас мой долг — воссоединиться с сыном, и всё остальное неважно.