Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Сердце Мира (СИ)

Дождь так и продолжал мокро шуметь по крыше, и, несмотря ни на что, я заснула мгновенно. Иорвет вернулся под утро, и сквозь сон я почувствовала, как ледяные пальцы прикоснулись к моей руке, и я сжала его ладонь в своей.

АЛТИНАДИР. Золотой ребёнок

После полудня за нами с Иорветом прибыл юноша с серебристо-зелёной кожей. С порога он шёпотом поинтересовался, где находится ванная комната, и вышел из неё, наматывая на шею мокрый шарф и тщательно расправляя его над узкими прорезями в коже, похожими на жабры. Борх исчез ещё до того, как я проснулась. Мы с Иорветом в ожидании провожатого провели утро в сборах, уходе за оружием и молчании и лишь изредка перебрасывались скупыми фразами, как будто пытались примериться к нами же самими расставленным рамкам. Несмотря на железобетонную уверенность, что вчера я поступила правильно, меня ломало, как наркомана Сагато без дозы афиума, и стоило больших усилий сдержаться, чтобы уже привычно не прикоснуться, не поцеловать Иорвета и не признаться, насколько сильно мне его не хватает. Он же то ли не придумал, как себя вести, то ли решил, что, учитывая риски, овчинка выделки не стоит (и от этой мысли меня прошибал холодный пот), но вёл себя так, будто мы и правда были друзьями, всего лишь друзьями…

Вернувшиеся к нам одежда и доспехи выглядели новыми, одеяла были выстираны и высушены, шерсть медвежьей шкуры блестела, как в рекламе шампуня, а в начищенные сапоги можно было смотреться. Дождь закончился, но небо затягивала плотная тёмно-серая пелена облаков. Юноша повёл через город по направлению к набережной и время от времени взмахивал длинными ладонями с перепонками между пальцев, чтобы обратить наше внимание на те или иные достопримечательности.

— Восточный вход во дворец, — прошептал он и показал на длинную очередь, уходившую за поднятую кружевную решётку ворот. — Сегодня день Прошений, царица принимает население.

Он свернул на узкую каменную набережную, стиснутую между рекой и отвесными стенами резиденции Хатун Мелике. В башенных окнах поблёскивали золотые кольчуги Дочерей. За дворцом царицы начались кварталы богатых домов, которые резко закончились, и потянулись трущобы из глинобитных кривых домишек, а потом кончились и они, и вот уже вокруг хлюпающей, размытой дождём тропы теснились сплетённые из ветвей шалаши, обмазанные глиной. Юноша остановился, стянул башмаки и, связав их, перекинул за спину. Между длинных пальцев его ног тоже были перепонки. Оборванные жители, завидев блестящий металл наших кольчуг и оружия, тенями шмыгали по домам. Я по щиколотку провалилась чистеньким сапогом в грязь. Дальше потянулись деревянные заборы, от топкого берега, поросшего осокой, несло болотом. Юноша нашёл нужное место, отвёл в сторону доску и, оглядевшись по сторонам, пролез внутрь.

На территории, куда мы попали, всюду виднелись присыпанные дёрном кучи с трубами в вершинах, из которых валил чёрный дым. Перепачканные сажей мужчины, похожие на нашего провожатого, насыпали в тачки древесный уголь из потушенных куч и строили новые, складывая поленницы в ямах. Дым стелился по земле, мы лавировали между рабочими, пока не вышли к гигантскому деревянному складу. Юноша приоткрыл дверцу, врезанную в широкую створку ворот, и скрылся.

Издалека показалось, что Борх, стоящий у насыпи из угля, беседует с краснолюдом. Во всяком случае ростом его собеседник, обладатель пышной до пояса бороды, едва доставал ему до груди.

— Вот и вы! — приветственно воскликнул Три Галки. — Господин Хлогрхагг, позвольте представить моих друзей.

Мы подошли, и только тогда я заметила, что кожа господина с труднопроизносимым именем тоже отливала серебристой зеленцой, а ухоженная борода была цвета тины. С его пояса свисал увесистый кошель, очень похожий на тот, что Борх передал бывшему наложнику царицы. Господин церемонно раскланялся и сказал что-то непонятное свистящим громким шёпотом. На всякий случай мы вежливо склонили головы, и он ушёл.

— Нет ничего более противоестественного для речного народа, чем деятельность по заготовлению древесного угля, — сказал Борх, глядя ему вслед. — Однако от наследства не отказываются, и Хлогрхагг получил от отца-краснолюда не только предприятие, но и деловую хватку. Его родственникам со стороны матери, до того влачащих жалкую жизнь в загрязнённых водах Алтинина, ничего не оставалось, как согласиться работать на него.

Борх открыл дверь в стене склада с углем и провел нас коридорами в кабинет, бывший, наверное, единственно чистым помещением в здании: с дубовыми конторками, лоснящимися кожаными креслами и стоящей за ширмой невероятного размера бадьёй, наполненной прозрачной водой. Рядом на скамейке лежали стопками белые полотенца.

— До вечера это помещение в нашем распоряжении, — сказал Борх. — Располагайтесь.

Он развязал вместительный мешок и, отодвинув с монументального дубового стола бумаги и чернильницу, стал доставать хлеб, сыр и другие припасы.

— Почему мы встречаемся здесь? — спросила я, стоя на пороге и пытаясь сбить с сапогов налипшую грязь.