Очень дорого сердцу (СИ)

Демид целовал нежно, словно пробуя на вкус, я отвечала, повторяя за ним, запустила свои пальцы в его волосы, легко потянула на себя, показывая, что не хочу его нежности, и не собираюсь строить из себя хрупкий цветочек. Всё было по-взрослому, никто ни у кого не просил разрешения, нас просто вело желание, и всё, что делали наши губы, языки, руки было правильным. Он настолько сильно прижимал меня к себе, что я перестала чувствовать своё тело, словно мы стали одним целым, Демид умудрился каким-то образом безболезненно снять резинку с моих волос, и они волной заструились по спине.

— Аленький…

Его шёпот возле самого уха заставил меня открыть глаза. Как бы трудно не было, но я смогла сделать шаг назад.

— Дём, подожди… — Сердце колотилось, мешая выговаривать слова. Я хотела посмотреть ему прямо в глаза, но могла только щурится от ярких лучей заходящего солнца. — Всё это как-то…

Он притянул меня к себе, провёл подушечкой большого пальца по моей верхней губе, заставив замолчать. От этого прикосновения у меня вмиг улетучились все мысли, а в затылке закололо.

— Аленький, — снова повторил он, — я захотел поцеловать тебя ещё тогда, в кофейне, когда увидел, как ты облизываешь пенку от мороженого с губ.

Говорил, продолжая оглаживать, обводить мои губы пальцем, отчего у меня ноги подкашивались. Я вцепилась ему в плечи, ища дополнительную опору и на выдохе прошептала:

— Теперь мы не сможем быть друзьями…

— Я никогда не хотел быть тебе другом…

— Я никогда не хотела, чтобы ты был мне просто другом…

Потянулась сама, поцеловала первой, повела «танец». Он подстраивался, позволял вести, наслаждаясь этим не меньше меня. Я чувствовала, как Демид заводится, как резче и сильнее стали движения его рук. А у меня просто голову сносило от понимания того, как я действую на этого мужчину.

Когда мы, наконец, вернулись в реальность, тяжело дыша, отлепились друг от друга, я поняла, как горят у меня губы, и, не придумав ничего лучше, приложила к ним свою ладонь тыльной, холодной, стороной. Демид усмехнулся, довольный, что приложил к этому немало усилий, даже плечи развернул, гордясь собой.

— А вы, Демид Денисович, неплохо целуетесь, для старичка. — Я не могла сдержать сидящего во мне бесёнка.

— Ты опять нарываешься? — он двинулся на меня, пытаясь смотреть грозно.

— Нет, — я опустилась на плед боком, почти легла, оставив в качестве опоры локоть, — просто мне нравится цвет твоих глаз, когда ты заводишься.

— Для того, чтобы завести меня, — он, зеркаля мою позу, лёг напротив меня, — тебе нужно всего лишь появиться рядом.

Двинулся в мою сторону, но я перекатилась на живот и закинула в рот ягоду винограда:

— Поговорим?

— О нас?

— О нас? — повторила я, словно ослышалась. — Мы поцеловались первый раз пятнадцать минут назад и это наша третья встреча…

— Намекаешь, что я спешу?

— У меня ощущение, что попала под чётко спланированное наступление, основная задача которого — пленных не брать.

Я снова села, потянулась за своим бокалом и сделала большой глоток. Слишком быстро, для меня всё развивалось слишком быстро.

— Я пройдусь немного.

Натянула кроссовки, стараясь не смотреть на Демида, боясь увидеть в его глазах… Разочарование?.. Понимание, что просто теряет со мной время?. Раздражение, что всё идёт не по его плану?..

Не понимала себя. Ведь ждала его, скучала, сама целовала, не смущаясь и не скрывая желания. Но я не могла заставить себя расслабиться до конца, искала в поступках Демида скрытый умысел, потому что ещё не могла ему доверять, ведь не знала о нём практически ничего. Я шла вдоль берега, всматриваясь в темнеющую внизу гладь реки. Ленка говорит, что я слишком много думаю, анализирую. Но как иначе? Всё равно что прыгнуть сейчас без разбора туда, вниз с обрыва, не видя, что тебя ждёт, и шанс переломать ноги значительно выше благоприятного исхода такого поступка. Я отступаю не потому, что боюсь отношений, а потому что не уверена, что справлюсь с болью, которую мне могут причинить эти отношения. В этом вся я — ещё ничего не начато, а я уже просчитываю возможные потери. Меня слишком сильно и долго держит на привязи прошлое разочарование. С чего я взяла, что Демид такой же, как и тот школьный ловелас? Да и мне уже не семнадцать, ума, надеюсь, прибавилось.

Как только эти мысли обрели чёткость в моей голове, я развернулась и зашагала туда, где звучала музыка, где был ОН. Чем ближе к маши не подходила, тем сильнее меня била дрожь, и не только из-за того, что я замёрзла, а из-за волнения, что решилась впустить в свою жизнь этого человека.

Демид стоял у обрыва, на месте несостоявшейся «казни», засунув руки в карманы джинсов. Я неслышно подошла сзади, прижалась к его широкой спине. Он вздрогнул, то ли от неожиданности, то ли от холода моего почти окоченевшего тела. Жар его спины был таким манящим, что хотелось просто в нём раствориться, я вжималась в него всё сильнее, оплетая кольцами своих рук.

— Мне нравится, как ты произносишь моё имя — Дёма, — заговорил он. — С самого детства я был Демид, как-то не приживались в нашей семье ласкательные имена…

— Мне можно тебя так звать?