Очень древнее зло

— Открою тебе секрет, — Яр почесал шею. — Я ей тоже не слишком нравлюсь. Вообще, будь моя воля, оставил бы трон ей, и пусть бы сама маялась с Думой. Или Дума с нею. Хотя… было бы взаимно.

— А ты?

— А я бы… я бы отправился в неизведанные земли. Покорять.

— Знаешь, — Летиция не без труда отвела взгляд от тумана. — По-моему, ты уже там. В смысле на неизведанных землях. Покорить осталось.

— Это да… ну что, идем, что ли?

— Куда?

— Ну… я не особо-то умный, в отличие от Славки, но мне кажется, что это неспроста.

Он указал куда-то. И Летиция не сразу поняла, куда именно. Еще подумала, откуда здесь снег? А потом сообразила, что это не снег вовсе, а лепестки. Белоснежные. Они кружились в воздухе, сплетаясь узорами, а потом взяли и сложились дорожкою.

И вправду…

— Ты на самом деле подумай, — Яр снова взял за руку. — Что? Мало ли… вдруг да потеряюсь. Или на подвиги потянет. Ты тогда покрепче держи.

Летиция вздохнула.

Но…

Почему бы и нет? И ведь во многом он прав. Замуж выходить все равно придется. Или в монастырь. Она еще не решила, где лучше. Наверное, нигде. Но с замужем сложнее. Даже если чудо свершиться, и они вернутся домой. То… то что их ждет?

Ничего хорошего.

Это… это не видения чудесные, где все-то хорошо. Это правда жизни. А значит, или замуж, или в монастырь.

Белые лепестки печально опадали.

…и ведь не сбежишь.

Или… из монастыря проще?

Проклятье, о чем она вообще думает?

— Я тебя не обижу… честно… содержание назначу. Еще и бояре кланяться будут. Соболями там, медами, жемчугами и золотом, чтобы ты на меня положительно повлияла.

— Положительно — это как?

— Ну, это зависит от того, кто конкретно кланяется. Нет, интриговать тоже станут, не без этого. Но привыкнешь…

Летиция слушала это бормотание и… и оно её не раздражало.

Совершенно.

Вопрос, достаточно ли этого, чтобы брак удался?

Глава 40. Где происходит всего и понемногу

«И женщины — суть создания лукавые. Ни слова-то не скажут они прямо, но будут вздыхать, краснеть и играть смущение. Столь же искренне играют они любовь во всем её многообразии, от робости до пылкое страсти. И воистину скажу вам так, что нет актрисы лучше, нежели женщина, желающая получить мужчину»

«Откровение о женщинах, писаное монахом-схимником на закате лет его»

Артан оказался… где?

Он помнил туман. И сизую муть. И все остальное тоже. И коридор узнал. Правда, в отличие от того, виденного им в грезах, нынешний был сер и грязен. Солнце, проникая сквозь запыленные стекла, окрашивало золото алым. И клочья пыли катились по узорчатому полу.

Тлен.

И запустение. Артан оглянулся. Надо же, он один… а где прочие? Или это уже не имеет значения? У каждого свой подвиг. И ему ли желать иного.

Он коснулся короны, убеждаясь, что та на месте. И переступил через тяжелый стебель шиповника. Тот вяло шелохнулся, но остался недвижим.

Другой и вовсе убрался с пути.

— Подождите! — раздался тонкий голосок. — Подождите, пожалуйста…

Теттенике или та, что притворялась ею, вынырнула из ниоткуда, чтобы повиснуть на шее. Стало быть, не дочь кагана. Та никогда-то не вела себя подобным образом.

— Я так испугалась! Так… испугалась! — она громко и совершенно неестественно всхлипнула, чтобы спустя мгновенье отстраниться. — Здесь и одна… совсем одна.

Артан высвободил руку.

— Вы меня спасете? — уточнила ведьма.

И подумалось, что самое время взять её за шею и хорошо тряхнуть.

— Конечно, — сказал Артан обреченно. — Куда я денусь.

— Тогда нам надо спешить! Я видела! Если мы не поторопимся, то умрем! Все умрем! И они тоже… — она вцепилась в руку и потянула за собой. — Скорее же! Скорее…

Она почти бежала. И колючие стебли убирались с их пути. А ведь их много. и… и хорошо, наверное, что он не убил ведьму.

А вот и двери.

Одна половина лежит, изуродованная, изогнутая. Вторая повисла на одной петле. И кажется, что легчайшего прикосновения хватит, чтобы эта дверь рухнула.

Ведьма остановилась.

Оглянулась.

На мгновенье прекрасное лицо её исказила гримаса ярости. И исчезла. Бессильно опали руки, и сама она сгорбилась.

— Скорее же… — полушепот, полукрик вышел жалобным. — Ты должен… должен одолеть её!

— Как? — Артан коснулся двери.

Золото.

И пыль. Столько пыли, что золото кажется серым. И на этой серости остаются следы его прикосновений. И хочется стереть еще и еще, освобождая чудесный узор.

— У тебя есть сила! Дар! Клинок! Она ничего не сделает тебе… просто подойди… корона защитит, — тонкие руки легли на плечи. И горячее дыхание коснулось щеки. Она говорила быстро и страстно. — Ты сумеешь… подойди. Она в круге. Она сильна. Ни одно оружие, сотворенное людьми, не причинит ей вреда! Но твой клинок — другое дело!

От нее исходили волны жара. И тот туманил разум.

Туманил бы.

Но…