Очень древнее зло

На сумасшедшего не похож, стало быть… может… может, того, ожил? Когда круг сотворили. И… и там Летиция мертвецов отпускала. А потом все сорвалось и случилась какая-то ерунда. Вот и ожил. И хорошо, если только он.

— Ульрих, — чуть помедлив, сказал Легионер. — Ульрих фон Виттенгроф. Седьмой барон Арвена.

— Это где?

— На севере. Далеко. Я шел совершать подвиг.

— Бывает, — Брунгильда оперлась на секиру. — И как?

— В честь прекрасной дамы, Элеоноры Северной. Я обещал ей привезти зеркало…

— Это ты зря…

— В которое она бы гляделась день ото дня, и красота её прибывала бы. Хотя не было девы прекрасней её… давно… очень давно. Я шел… и сражался.

Он посмотрел на руки.

— Это… как во сне. Я побеждал разбойников. Я добрался до Южного моря, до земель, где солнце никогда не опускается на землю. Я… попал в плен и был продан.

— Сочувствую.

— Я пытался бежать. Трижды. И убил моего пленителя. Тогда проклятые пираты привезли меня сюда. Сказали, что здесь моя ярость пригодится.

Ульрих.

Имя ему не подходит. Слишком уж вычурное.

— И меня купил тот, кто повелевал Тьмой. Он предложил службу. Три года… три года верности и я получаю свободу.

Он пошевелил пальцами.

— Я прослужил два. А потом меня убили. И подняли. И… и дальше все, словно в тумане. Спасибо тебе, дева, — он поклонился до самой земли. И Брунгильда смутилась. — Ты силой своей сняла темные чары…

Наверное, все-таки что-то такое у него с головою приключилось. За сотни-то лет.

— И я отблагодарю тебя. Я на тебе женюсь.

— Лучше золотом, — вырвалось у Брунгильды. И Ульрих нахмурился. — Извини. Это… нервы. И жениться на первой попавшейся деве — плохая затея.

Вот ведь… ожил на её голову. А остальные? Если один ожил, то и остальные… и что, они тоже жениться захотят? Или это один такой, Брунгильде попался?

— Ты сперва оглядись… — сказала она мягко, успокаивая. — Дев много, может, какая другая…

— Ульрих фон Виттенгроф всегда держал свое слово! — возмутился Легионер. — И мы знакомы. Некогда ты в милости своей снизошла до меня, зачарованного, подарив мне знак своего расположения.

Это когда ж она успела-то?

Легионер вытащил откуда-то платок. Её, Брунгильды, платок… и вот что с ним делать? С Легионером.

— Я, пусть и беспамятный тогда, понял, что судьба смилостивилась над душой моею…

Чтоб его, болезного…

— Слушай, — перебила Брунгильда, пытаясь отделаться от мысли, что не совсем живым Легионер ей нравился больше. — Тут… такое дело. Мы в Проклятом городе. Понимаешь?

— Я помню, о прекраснейшая…

— У тебя уже есть одна прекраснейшая. Твоя эта… Элеонора…

— Увы, она давно мертва, как и дети её, и внуки… время беспощадно к людям.

Интересно, он такой болтливый сам по себе или потому что молчал долго? Брунгильда подавила вздох. Ладно, пусть прекраснейшая. Ворон еще когда говорил, что хоть горшком называйте, только в печь не сувайте.

— Нам надо найти остальных.

— Прекрасных дев?

— Очень прекрасных.

— Ни одна из них не сравнится с вами! Ибо очи ваши сияют, подобны звездам…

Боги, дайте сил!

— Найти и спасти. От демона. Или демона.

— Демона спасти?

— Пока не разобралась, — честно сказала Брунгильда. — Но вполне возможно. Так что, ты идешь или и дальше тут стоять будешь?

Легионер поклонился.

— Отныне жизнь моя всецело принадлежит вам! И нет чести выше, служить той, что поцелуем своим…

— Не было поцелуя! — Брунгильда задохнулась от возмущения.

— Будет, — уверенно заявил Ульрих фон Виттенгроф. — На свадьбе.

Вот… вот встретит она Арицию, точно отвесит затрещину, чтоб знала, кого оживлять. А ведь казался приличным человеком.

— …и подвиг, совершенный…

Чтоб его!

И Брунгильда решительно направилась к следующим дверям, которые были больше и роскошнее предыдущих. Глядишь, и повезет добраться до демона раньше, чем терпение иссякнет.

Глава 41. В которой случается еще одна встреча

И тогда увидел он деву прекрасную. Лежала она в стеклянном гробу, на серебряных цепях подвешенном. Подошел юноша, и стрела любви пронзила сердце его. Склонился он над гробом, не в силах противиться светлому чувству. Коснулся губами мертвых губ. Вдохнул в них свое дыхание. Тогда и ожила дева. И улыбнулась. И восстала из мертвых, чтобы вырвать сердце влюбленного глупца да пожрать его.

Страшная сказка о мертвой принцессе и её женихах.

Ариция воровато огляделась и, убедившись, что никого-то рядом нет, сплюнула. Во рту был гадостный привкус. Нет, не так. Во рту был на диво гадостный привкус, будто она дохлую кошку пожевала. Не то, чтобы случалось этакое в жизни, но вот… ощущения, как представлялось Ариции, были бы схожими.

Где она?

Опять непонятно. И эта непонятность, признаться, утомляет.