Очень хотелось жить

Только Виталий Сурьин выступил с развернутой речью:

— Современная война — это война моторов. Франция была разбита наголову, потому что ее военная техника оказалась намного хуже немецкой. С нами такого не произойдет. Наши летчики летают выше, дальше и быстрее всех. Броня наших танков крепче. Орудия — дальнобойнее. Судьбы войны решится в первом же столкновении танковых масс, воздушных армад, морских флотов. Война закончится самое большее, через неделю, в крайнем случае — через две…

В ту пору много говорили и писали о «войне моторов», поэтому слова Виталия не вызвали у нас никаких возражений. Лишь «представитель беспартийной молодежи» Алексей Данилович ухмыльнулся и подмигнул оратору:

— Ишь, какой скорый! Две недели положил на войну! Ероплан, понятно, пролетит, танок проедет. А пехота? Скажи на милость, а куды ей деваться? А деваться ей, любезный, некуда. Пехота будет сидеть в окопах и воевать. Наступать и драпать. Нюхать вонючие газы и валяться по лазаретам. В прошлую войну думали, что шапками закидаем германца. Только-то и делов: туды, сюды и обратно. Уря, уря! Славный казак Козьма Крючков нацепит на пику еще дюжину колбасников, и войне конец. А вон сколько отвоевали…

На Алексея Даниловича посмотрели с сожалением. Дескать, дремуч дед, старым багажом живет, мерками тысяча девятьсот шестнадцатого года…

Виталий выждал паузу и продолжал:

— Итак, война закончится скоро. — Учитывая особое мнение георгиевского кавалера, он сроков уже уточнять не стал. — И нам надо делать выводы. Никто не будет ждать, пока мы окончим военные училища. Мы должны сегодня же вступить добровольцами в армию. Кем возьмут: десантниками, разведчиками, диверсантами, бойцами истребительных батальонов. Если, конечно, мы хотим успеть на войну…

Опасения Виталия оказались напрасными: на войну он успел, хотя попал на фронт лишь в сорок третьем. Прошел путь от Днепра до Дуная. Командир саперного взвода лейтенант Сурьин был убит в Словакии, на 1405-й день войны.

Колька Алферов крикнул со своего председательского места:

— А Виталий говорит дело! Предлагаю: прения закрыть, собрание закончить. Все комсомольцы немедленно идут в военкомат и вступают в армию добровольно. С мамами не советоваться, терять время не будем!

— Это правильно, — сказал Спиридонов. Склонившись к столу, он тут же набросал текст коллективного заявления в военкомат:

«Выполняя волю комсомольского собрания, выпускники школы № 15 вместе с классным руководителем считают себя мобилизованными в армию и просят, как добровольцев, направить в район боев».

И вывел подпись: «В. Спиридонов, член ВКП(б)».

За ним расписались мы по алфавиту: первым — Абрамов, последним — я.

— Молодцы! — воскликнул георгиевский кавалер. — Выправили бы мне ногу да годков двадцать сбросили, я бы с вами тоже пошел!

Решили велосипеды оставить в школе под присмотром Алексея Даниловича и двинулись в военкомат пешком. Жара уже начинала спадать, на улицах появилось много народу. Оправившись от оцепенения, вызванного вестью о войне, люди приходили в себя, и теперь жажда немедленного действия гнала их в свои учреждения, к знакомым, друзьям.

У одноэтажного здания военкомата на Ставропольской улице бушевала толпа. Люди заполнили все комнаты и коридоры, внутренний дворик тоже был забит битком. По улице ни пройти, ни проехать. Не теряя времени, возбужденные добровольцы штурмовали военкоматовские двери. В переулках, ведущих от площади Карла Маркса, тоже бурлил людской водоворот. Некоторые шли с вещами, наверное, кого-то уже призывали. Посреди улицы, оттеснив толпу, стали выстраивать этих людей с вещмешками. Шла перекличка. Старший лейтенант с черными артиллерийскими петлицами и с монгольской медалью участника боев на Халхин-Голе, надрывая голосовые связки, выкрикивал фамилии.

Наконец работники военкомата догадались вытащить на улицу десяток столов. Закончив перекличку, старший лейтенант сложил ладони рупором и прокричал:

— Товарищи, заявления от добровольцев будем принимать прямо здесь! Подходите организованно, соблюдайте порядок!

Мы подбежали к крайнему столику, за который сел распоряжавшийся на улице артиллерист. Очередь дошла через полчаса. Старший лейтенант пробежал наше заявление. На его сером, как дорожная пыль, лице вспыхнула улыбка.

— Весь класс вместе с учителем! Здорово! Отойдите в сторонку, тут ходит корреспондент, просит показывать ему интересных людей.

— Какие же мы интересные? — удивился Рубен Каспаров.

Возле нас возник человек с «лейкой». Быстро переписал наше заявление, задал несколько вопросов Спиридонову. Затем, велев взяться за руки и идти на него, сфотографировал группу.

— Вот и попали в прессу. Так сказать, авансом за будущие подвиги, — улыбнулся Владимир Григорьевич, И, обернувшись к старшему лейтенанту, спросил: — Теперь как нам быть?

— Пока вы свободны, — ответил тот. — Ждите наших повесток.

У военкомата мы распрощались. Я побежал домой так быстро, будто боялся, что военкоматовская повестка может обогнать меня в пути и я опоздаю явиться к назначенному сроку.