Очень храбрый человек

– Нет.

– Правду!

– Нет. Я хотел ей помочь. Просил позвонить мне, выпить со мной кофе. Просто поговорить. Но она так и не позвонила.

– Вы приходили к ней в дом?

Камерон опустил голову, чтобы не смотреть Гамашу в глаза:

– Несколько раз. Когда я знал, что его нет дома. Когда он был в баре. Или отсыпался в тюрьме.

– Вы задерживали мужа, потом ехали в дом и делали предложение его жене?

Камерон вспыхнул, белые шрамы на лице стали заметнее на красном фоне.

– Все было не так.

– А я думаю, так, – сказал Гамаш. – Вы просто не хотите признавать очевидное. Ваши предложения ее не интересовали, но вы продолжали ее преследовать.

– Я ее не преследовал. Она боялась. – Камерон кинул ненавидящий взгляд на человека в другом углу бистро. – Она собиралась уйти от него, я это видел. Я всего лишь пытался помочь ей порвать с ним.

Он поднял голову и посмотрел в глаза Гамашу:

– Я люблю свою жену. У меня двое детей. Но в Вивьен было что-то. Что-то… – Он замолчал, подыскивая определение. – Не невинное. Даже не хрупкое. Она казалась сильной, но запутавшейся. Потерянной. Я просто хотел ей помочь.

Гамаш посмотрел на лицо Камерона, обезображенное шрамами. И понял, насколько сильны были полученные им удары. Как глубоко проникла порча. Понял, как сильно этот мужчина, будучи мальчишкой, нуждался в человеке, который помог бы ему.

Как известно, мотивации редко бывают прямолинейными, и это Гамаш тоже знал. И он спросил себя, кому в первую очередь хотел помочь Камерон: Вивьен или самому себе.

Обдумав все это, Гамаш кивнул.

– Оставайтесь здесь, – сказал он и пошел в другой угол бистро.

Он должен был исполнить долг. Каким бы нелепым это ни казалось.

– Месье Трейси, – сказал Гамаш, остановившись напротив него.

– Что?

– Я с сожалением вынужден сообщить вам…

– Значит, она мертва, – сказал Трейси.

– Да. Боюсь, что так. Ее тело нашли в реке чуть ниже деревни. Ее сбросили с моста.

– Сбросили? Вы говорите так, будто это было сделано специально.

– Мы думаем, что да.

– Докажите.

– Pardon?

– Откуда вы знаете, что ее сбросили? Может, она сама спрыгнула. Покончила с собой. – Его голос изменился. – Знаете, у нее была депрессия. С беременными женщинами такое иногда случается. Я делал что мог. Пытался ее успокоить. Умолял обратиться за помощью. – Голос Трейси стал вкрадчивым. Он явно репетировал речь в суде. – Но она не захотела. Пила слишком много. А потом исчезла. Я был убит горем.

Эти слова были встречены долгим молчанием. Трейси улыбался, остальные в бистро смотрели на него.

Гамаш слегка наклонил голову. Потом кивнул. Еле заметно.

Трейси, с его инстинктом грызуна, перестал улыбаться. Если бы у него были колючки, он бы поднял их. И на то была веская причина.

Он напал не на того человека.

– Ваша жена была беременна, – сказал Гамаш. Спокойным голосом. Неестественно спокойным. – За вами тянется шлейф пьянства и хулиганства. Полиция не раз выезжала к вам домой в связи с домашним насилием. Судьи умные. Присяжные умные. К какому, по вашему мнению, они придут выводу?

– Я вам скажу к какому. – Его голос окреп. – Что я говенный муж, но не убийца. Она напилась и залетела. И ушла от меня. Попробуйте доказать что-нибудь иное.

– И вы не поинтересовались у нее, кто отец ребенка? – спросил Гамаш.

– Мне было все равно.

– Нет, не все равно. Вас беспокоило, как это может выглядеть со стороны. Вам не хотелось выглядеть дураком. Мы нашли кровь у вас в гостиной и в ее машине. Что вы с ней сделали?

Трейси молчал.

– Что вы сделали, Карл?

Остальные в бистро стояли неподвижно. Замерли.

– Я имею право знать, с кем трахается моя жена, так? Я не сделал ничего такого, чего не сделали бы вы. Чего не сделал бы любой нормальный мужик.

Он оглядел присутствующих, но увидел одно только отвращение.

– Так что же вы сделали? Ну давайте, Карл. Скажите мне.

– Проучил ее, и все.

– Вы ее избили.

– Мою пьяную забрюхатевшую жену? Она уезжала от меня к отцу. И чего она ожидала? Сама виновата.

Кое-что в этом нелепом описании поразило Гамаша.

– К ее отцу или к отцу ребенка? – спросил он. – Что она сказала? К кому она собралась ехать?

– К отцу. К ее отцу. Какая разница? Я взял бутылку и отправился к себе в мастерскую. Там вырубился. Когда проснулся на следующее утро, ее не было. Но когда я от нее уходил, она была жива.

Взгляд Трейси переместился на что-то за плечом Гамаша. Гамаш повернулся.

В дверях стоят Омер Годен.

Смотрел.

– Извините, patron, – сказала агент Клутье, появляясь из-за спины Годена. Она запыхалась от бега. – Я наблюдала за коронером, а когда повернулась, его уже не было.

– Не позволяйте ему подходить ко мне, – взмолился Трейси, отпрянув назад. – Он сумасшедший.

– Омер. – Гамаш выставил перед собой руку, словно приближался к раненому дикому животному. Или к взрывчатке.

Нет, Гамаш не боялся его. Не боялся он и того, что Годен бросится вперед и они не успеют его остановить, прежде чем он убьет Трейси. Они могли успеть и успели бы. Но…

«Но разве это имеет значение? Возможно, если бы я отошел в сторону… Если бы у меня была замедленная реакция…»

Гамаш понял, кого он боится на самом деле. Себя самого.

«Что бы я чувствовал, если бы…»