Очень маленькое созвездие. Том 2. Тихая Химера

Юму что-то стало не по себе. Он торопливо умылся, еще немножко пошлепал ладошкой по воде и выпрямился. Оглянулся на рыжий откос – высоко, и грунт крошится, осыпается. Он пошел дальше влево, к пустому пляжу. В башмаках хлюпало щекотно и противно, потому что вода в них уже стала горячей. Ноги гудели и болели под коленками. Про спину лучше не думать, пока терпимо. Он сразу увидел подъем наверх, удобный, со ступеньками, но к нему не пошел. Вдоль воды лежали серебристо-серые огромные бревна, и Юм подошел к тому, что было подальше от воды, сел. Ему не хотелось прерывать тихое одиночество в этом долгом летнем дне. Больше ведь такого – только для него одного – дня не будет. Не потому, что сейчас хорошо – чего хорошего, когда так спина болит и весь как пластилиновый. Надо одному побыть. Подумать еще. Вдруг что-то в голову придет разумное…Или что-то вспомнится… Он попил еще немножко сока из желтой Темкиной бутылки, потом долго распутывал мокрые шнурки. К замысловатой шнуровке на этих новых ботинках он еще не привык. Какие-то они уж очень…туристические. Вылил из башмаков водичку; содрал, отжал и расстелил на бревне носки, подобрал мокрые ступни на горячее шелковистое бревно, снова стал смотреть на реку под бездонным синим небом. Какая большая… Он смотрел долго, пока глаза не стало резать от солнца, тогда зажмурился и послушал, как плаксиво орут чайки.

Носки, штаны и подол высохли слишком быстро. Очень жарко. Даже как-то плохо от этого жара… Юм покосился на влажные башмаки. Ничего не поделаешь. Не ждать же, когда и они высохнут… Он на всякий случай повертел головой – никого. А пляж этот как-то неправильно выглядит. Ближе к откосу лежал большой, глубоко засыпанный песком красный мячик; вся широкая золотисто-серая полоса песка была ровно разглажена многодневным ветром, а у самой воды песок был узорчато и плотно зализан водой. Юм посмотрел на свои одинокие глубокие следы и растерянно почесал бровь. Насколько он понимал, по этому песку никто не бегал купаться ни вчера, ни позавчера. А может, много дней. Это летом-то, в жару? Ну ладно, пусть он сам теперь плохо плавает и мерзнет, а все эти большие сильные мальчишки, которые орут там на высоком берегу? Ведь забыли же они здесь красный мячик? А вон еще у другого бревна в песке какая-то полосатая тряпка – полотенце? Значит, купались раньше, а теперь нет?

Спину защекотали боязливые мурашики. Юм с вопросом поглядел на широкую сверкающую гладь и вдруг с ни на что не похожим ужасом ощутил ответ: глубокий, темный, бездонный желоб речного русла. Там в темноте несется слепая холодная вода, свивается в водовороты, давит и тянет на вязкое дно…

Тут что-то стряслось.

Юм чуть слышно хрипло мяукнул, сунул ноги в горячие мокрые башмаки, схватил желтую бутылку, перескочил бревно и бегом удрал к ступенькам наверх, проскочил их несколько и опомнился – что, за ним какой-нибудь водяной гонится и хочет в реку утащить? Он оглянулся на безучастную сверкающую реку, которой не было до него никакого дела, перевел дыхание, постукал башмаками по плоским широким камням, из которых ступени были выложены, отряхнул налипший песок, завязал влажные шнурки. Вздохнул. Нет, он по доброй воле все же пока в эту реку купаться не полезет.

Наверху в жесткой короткой траве обнаружилась тропинка, на которой успели подняться крохотные, как иголочки, редкие светло-зеленые травинки. Невысокие белые, красивые здания и широкая башня с высоким прозрачным куполом на крыше оказались совсем близко, и Юм побрел вперед, снова ощутив, как устал и как беспощадно горячо жарит сверху солнце. Но впереди вон высокие темные деревья, цветами пахнет. И голоса. И смех, и все те же звонкие прыжки мяча – их он краем сознания все это время слышал.