Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев

Представителей правящих классов, экспатриантов и дипломатов эти изменения затрагивали медленно. Несмотря на беспорядки и убийства столь большого числа гражданских лиц на Невском в Кровавое воскресенье, днем того же дня английские дамы собрались, как обычно, на свои регулярные швейные посиделки в посольстве. Не испугавшись стрельбы, они смело шли по опасным улицам мимо солдат и горящих домов. В бальном зале посольства были расставлены столы, на которых лежали тюки фланели, груды корпии, ваты, ножницы и стояли швейные машинки. Дамы делали из этого материала наборы для санитарных поездов, отправляющихся на фронт, или военного госпиталя.

Все было закрыто, пока длилась эта буря. Магазины и рестораны перестали работать, редакции газет пустовали, и везде можно было увидеть красные флаги. Сторонники революции прикалывали красные ленточки к своей одежде. Вскоре их носили все: поступать иначе означало накликать на себя беду. Революционеры требовали свергнуть правительство и царя, установить республику и положить конец так называемой «войне за отечество». Пролетариат сплотился, и постепенно сформировалось согласованно действующее революционное движение. Советы рабочих становились влиятельной политической силой. Насилие стихло, и начались переговоры. Когда Дума собралась заново, Советы рабочих получили официальное приглашение выбрать представителей.

2 марта пала ключевая фигура в старой структуре правительства: царь Николай II, который продолжал жить в Царском Селе на протяжении всего кризиса, отрекся от престола. Казалось, его мало волновали боевые действия в столице. Две из его дочерей были больны корью, и он едва ли заметил, что происходит во внешнем мире. Ему сообщали, что на самом деле нет никакого организованного сопротивления восставшим: даже его собственная императорская гвардия перешла в лагерь противника. Понимая, что поражение неизбежно, царь отказался от трона.

С его отречением в сердце России открылся вакуум, который, как считали даже крестьяне и Советы, должен был быть заполнен лидером традиционного типа. Сторонники революции призывали к созданию новой республики – не республики, во главе которой стоял бы «новый царь». Этот титул утратил связь с империей и, по-видимому, превратился в миф о героической верховной власти; люди представляли себе избранного правителя, олицетворяющего волю и характер России и ее народ[47].

Такой человек был рядом. Пустота, оставленная отречением царя от престола, притянула к себе человека, обладавшего положением, харизмой и волей, чтобы взять на себя роль воодушевляющего лидера. Мура его тоже заметила.

Александр Керенский вышел из Советов, но он не был рабочим. Он был юристом, пламенным социалистом, завораживающим оратором и честолюбивым политиком. Он также был тщеславным, эксцентричным человеком и известным волокитой. Керенский родился в 1881 г. в том же самом провинциальном городе, что и Ленин (их отцы были знакомы). Несмотря на то что он был на десяток лет моложе, карьера Керенского продвигалась быстрее. В то время как Ленин все еще был идеологически заперт внутри горнила горячего, бескомпромиссного большевизма и находился в трудном финансовом положении в Швейцарии, Александр Керенский был человеком нового революционного века.

Его взлет оказался быстрым. Как вице-председатель Петроградского Совета Керенский был приглашен войти в новое Временное правительство – первое из череды нестабильных коалиций, которые будут править Россией на протяжении полной оптимизма весны и бурного лета, которые последовали за первой революцией. Так как коалиция боролась за сохранение своей власти, Керенский поднялся от министра юстиции (на этой должности он упразднил смертную казнь и восстановил гражданский порядок) до военного министра. К лету он уже стал премьер-министром и перебрался в Зимний дворец.

Внешне этот человек со строгими, неинтересными чертами лица выглядел малопривлекательным. Его волосы были аскетически подстрижены и стояли ежиком. Будучи военным министром, он носил военную форму простого солдата (хотя и изысканного покроя). Но в нем был огонь. Британский вице-консул, который видел, как Керенский выступал в Большом театре в Москве (популярное место для выступлений с революционными речами), был свидетелем его потрясающего ораторского искусства: даже состоятельные люди находились под гипнозом его «евангелия страданий» в речи, которая длилась два часа и призывала к самопожертвованию и помощи войскам, находившимся на фронте, и бедным рабочим:

Он поднимал глаза к ложам балкона, когда своими яростными отрывочными фразами доводил себя до исступления…