Очень простое открытие

но потом отпускает, и думаешь, господи, окстись, какие мозги.

* * *

слушайте, ну узнаем мы, что живем в симуляции, и что дальше?

это как если бы рыба петр узнал, что живет в аквариуме. каковы дальнейшие действия рыбы петра?

и что делать рыбе петру, если он узнает, что этот аквариум, в свою очередь, находится в компьютерной симуляции?

вообще, конечно, это даже трогательно, как старательно мы объясняем мир с помощью наших же умений и возможностей. научились лепить фигурки из глины — тут же выяснилось, что первых людей тоже слепили из глины. научились делать относительно несложные механизмы — на тебе небесный свод.

рай, кстати, сильно изменился за последнее время. вообще, согласно первым инструкциям по применению, в нем положено молиться и петь. но ни в одном голливудском фильме, где затрагивается тема загробной жизни, вы такого не увидите.

голливудский рай это раннее утро, бесконечный зеленый луг, солнце в дымке тумана, и где-то там вдалеке тебя уже ждут все твои умершие родственники. и сердце подсказывает, что после теплой встречи тебя немедленно отведут в какое-то место, где есть хороший кофе и быстрый интернет.

тут, конечно, возникает множество вопросов. непонятно, какая степень родства учитывается. или если родство было близкое, а отношения не очень — должен ли этот человек приходить. или, например, женщина пережила трех мужей — придут ли все трое с романтичными лицами, а если нет, то как они решают, кому приходить. или если вот человек умер в три года, ему всегда так и будет три? или наоборот — если я, например, умер в сто двадцать лет, я так и буду весь там рассыпаться, испытывая постоянную радость и покой?

это даже не потемкинская деревня, а потемкинский эскиз потемкинской деревни. но понятно, откуда это берется — почти никто не хочет в рай на самом деле.

в последние несколько десятилетий люди живут, в общем-то, неплохо и в результате хотят, чтобы после смерти все было примерно так же, но сердце не болит, и всегда хорошая погода, и чтобы все уроды тихо отвалили.

но если вернуться к компьютерной симуляции, то это офигенная гипотеза, которая все объясняет: и многократный срыв дедлайнов (второе пришествие, если кто не заметил, затянулось), и перезагрузки серверов (потоп и динозавры), и легкое несоответствие того, что получилось на самом деле, техническому заданию, к драфтам которого мы тоже имеем доступ.

— я не понял, а где люди с песьими головами, кто за них отвечает? вадик? кстати, где вадик вообще?

— вадик в черногории, у него там плохой интернет, завтра пришлет.

но это все не очень важно, потому что та реальность, которую формирует для нас мозг, как правило, сильнее той реальности, которая нас окружает. люди или счастливы, или несчастливы, и с внешними обстоятельствами это связано слабо.

ну, то есть бывает, конечно, что реальность обрушивается на тебя так, что даже будда впадет в отчаяние. вчерашний миниджек, например.

но, по большей части, вокруг происходят мелочи разного калибра, и то, как ты себя чувствуешь, зависит не от того, что с — тобой произошло, а от того, как ты себе об этом рассказал.

но если мы живем в компьютерной симуляции, то, на самом деле, возникает еще один довольно неприятный вопрос.

десять тысяч лет назад эта симуляция была довольно маленькая. славный город иерихон, например, по размерам был примерно как патрики (и не исключено, что самоотверженная борьба жителей патриков против народа, данного им в ощущениях, тоже найдет своего летописца).

но население растет. серверные мощности, очевидно, тоже приходится расширять. мы еще полезли в космос, церн построили зачем-то, теперь приходится просчитывать немного больше реальности, чем раньше.

у рыбы петра, кстати, было так же. сначала у него был маленький аквариум-тюрьма, а теперь у него студия в аквариуме бизнес-класса лайт (монолит) и фильтр (не включаем).

короче, важный для нас вопрос не в том, находимся ли мы в компьютерной симуляции (это-то да, че тут сомневаться), а в том, как мы монетизируемся и монетизируемся ли вообще.

потому что если никак.

ох, петр.

* * *

марина скепнер написала, что в ее детстве в лифте говорили не «вам на какой», а «вам какой», а я вспомнил, что в моём детстве — ох.

в моем детстве не было никаких лифтов, я жил в хрущевской пятиэтажке, в которой все друг друга знали, потому что это был ведомственный дом, и половина жильцов просто работала в одной организации.

в моем детстве были жуткие треугольные пакеты для молока. вообще у молочных продуктов какая-то ужасная карма. даже сейчас, когда наши корабли бороздят глонасс, пакет молока (и не только молока) часто невозможно открыть, не залив этим чертовым молоком стол.

это я о тебе говорю, домик в деревне.

и о твоем кефире.

ну как так можно. открываешь крышку, потяни за чеку.

у вас дизайнер из минобороны на аутсорсе?

а в рабочее время он гранаты проектирует?

зла не хватает.