Очень серьезная организация

В первый день, когда ее привезли в это медучреждение, врачи, осмотрев поступившую к ним пациентку, настоятельно не рекомендовали беспокоить ее и уж тем более производить допросы.

Оксана Палей бредила: то за ней гонялись по городу двое «убивцев», то она убегала по лесу от «зеленых гуманоидов», то ее затягивало в зыбучие пески… и это было самое страшное. В особенно трудные и страшные моменты как бы ниоткуда появлялась мама… Говорила ей какие-то ласковые, успокаивающие слова, все время держала ее за руку, не позволяя надолго проваливаться в горячечные бездны…

Видела она и Андрея. Неподалеку от себя, в зыбучих песках; он тоже «тонул»… И никого, кажется, не было рядом, ни одной живой души, кто протянул бы ему руку помощи.

Кризис миновал в ночь с понедельника на вторник.

А уже в восемь утра – она успела поговорить с мамой, потом ее осмотрел врач – в палату к ней наведались первые гости.

– Пятнадцать минут, – полушепотом сказал врач. – Пусть окрепнет немного… Я буду поблизости, на этаже. Если что, зовите…

Хотя на мужчинах, вошедших в палату, были надеты халаты и шапочки, Оксане как-то сразу стало понятно, что никакие они не врачи, что эти двое – из органов.

– Анна Мыколаевна, почекайтэ трохы, будь ласка… за двэрьмы! – сказал один из них, рослый мужчина лет сорока с коротким, чуть присыпанным сединою ежиком темных волос. – Выбачте, алэ у нас дэржавна справа![37]

Анна Николаевна подсунула под спину дочери подушку – чтобы ей удобнее было разговаривать, – помогла ей самой принять полусидячее положение, ободряюще улыбнулась.

– Мама? – тихим голосом сказала Оксана. – Что мне делать?

– Расскажи им, донечка… все, как есть, – поняв, о чем спрашивает у нее дочь, сказала Анна Николаевна. – Нас тоже с твоим батьком охраняют… Так что не волнуйся об этом! Расскажи, что у тебя за беда стряслась… Я верю, что эти люди нам помогут.

Поцеловав дочь в лоб, она вышла из палаты.

– Ну то як ты, дивчыно, почуваешся? – спросил визитер, ставя стул поближе к ее кровати. – Як воно… взагали?..[38]

– Спасыби… Та байдуже… мени вже краще[39].

– Мы тут з коллэгою хочэмо з тобою тришкы поспилкуватыся… Ты ще нэ зовсим забула росийску мову?[40] – неожиданно спросил он.

– Та ни… То есть… нет… нет, конечно…

– Ну и хорошо, вот и молодчинка. – Мужчина с короткой прической перешел на русский. – Меня зовут Иваном Опанас… Афанасьевичем… мы ж договорились по-русски?.. Я работаю в СБУ… слыхала о такой организации? Кстати, ничего, что я на «ты»?

Он достал служебное удостоверение, развернул его… Но Оксана даже не посмотрела на фото и служебные записи: она как-то сразу поняла, что эти двое не имеют отношения к тем, кто ее преследовал на протяжении последних нескольких дней, что они из правоохранительных органов.

– А это… это мой коллега. – Иван Афанасьевич кивком указал на плотного, крепко сбитого мужчину примерно своего возраста. – Зовут его… Сан Саныч. Поскольку коллега не очень, скажем так… владеет мовой… то будем вести наш разговор по-русски, как и договаривались…

Сотрудник СБУ убрал обратно ксиву, после чего достал – но уже из бокового кармана пиджака, поверх которого наброшен халат, – цифровой диктофон. Сан Саныч, у которого было открытое, приветливое лицо и цепкие глаза, тоже извлек миниатюрный аппарат и включил его на запись…

– Оксана, учитывая твое самочувствие… опустим формальности, – сказал сотрудник СБУ. – Расскажи нам, что случилось на базе… когда ты отправилась туда попроведать своего знакомого – Андрея Гайдукова.

Разговор длился уже около часа. Причем сама Палей, когда в палату заглянул встревоженный врач, сказала ему, что она чувствует себя вполне сносно. И что она не нуждается ни в отдыхе, ни даже в маленьком, на несколько минут, перерыве…

Она рассказала визитерам все-все. И о том разговоре, который она невольно подслушала, когда на базу приехали какие-то люди, и о визите двух мужчин в больницу «Скорой помощи», и о других тревожных и опасных моментах, которые ей довелось пережить. Не сказала она лишь о двух вещах: о том, что ночевала у «андерграундного» художника Луки, и еще о брате Андрея, которого она видела возле кафе, – здоровающимся за руку с кем-то из ее преследователей…

По ходу разговора она сделала вывод, что, во-первых, эти мужчины уже многое и сами о ней узнали, а во-вторых, они, кажется, также успели неплохо изучить биографию ее Андрея, к которому у них был какой-то свой интерес.

Сотрудник СБУ показал ей целую пачку фотоснимков. Оксана уверенно опознала двух: тех самых субъектов, которые приходили в больницу и которых она видела у кафе-мороженого на Владимирской.

Еще эти двое визитеров, особенно тот, про которого она сразу подумала, что он не местный, а «русак», выспрашивали у нее про охранников с базы, про Романа и Тимофея. Но Оксана мало что могла о них сказать. Ведь она, когда приезжала к Андрею, почти не разговаривала с ними – оба показались ей замкнутыми, скрытными людьми, про которых в народе говорят – «сам себе на уме»…

Наконец, подчиняясь настойчивым требованиям местного врача, эти двое прекратили допрос.