Очень смертельное оружие

– Кстати, о безопасности твоей страны. Ты до сих пор так и не объяснил мне, что здесь происходит. Может быть, если я буду знать, что к чему, мне будет легче понять, кому и зачем потребовалось пугать меня.

Сианон вздохнул:

– Ладно, уговорила. Надеюсь, ты понимаешь, что информация, которую я тебе сообщу, строго конфиденциальна?

– В самом деле? А я-то собиралась немедленно поместить ее в новый сайт в Интернете.

– Ты можешь хоть к чему-то относиться серьезно?

– Я постараюсь, если ты перестанешь обращаться со мной, как с законченной идиоткой.

– Ненавижу женщин, – вздохнул Ляо.

– И писателей, – напомнила я. – Ладно, колись. Обещаю отнестись к твоей строго конфиденциальной информации со всей подобающей серьезностью.

– Когда я учился в школе в Джакарте, у меня был друг по имени Унтунг, – сказал Сианон. – В переводе его имя означало «счастливая судьба». Он сделал головокружительную карьеру, и вскоре после того, как я получил назначение на Бали, мой друг стал советником по вопросам национальной безопасности президента Индонезии. Мы потеряли контакт, и я был крайне удивлен, когда неделю назад официант в ресторане передал мне записку, в которой Унтунг назначал мне свидание в полночь в «Саду многообразия». Меня это удивило, поскольку «Сад многообразия» на ночь закрывается, да и вообще все было как-то странно.

Мы встретились, и Унтунг рассказал мне, что однажды он чисто случайно подслушал разговор двух правительственных чиновников и заподозрил возможность антиправительственного заговора. Вместе со своим другом, полковником службы безопасности, он попытался провести собственное расследование. Им удалось кое-что узнать, но два дня назад его друга убили. Больше он не мог никому доверять. Обратиться к президенту он тоже не мог, поскольку у него не было никаких доказательств. Опасаясь за свою жизнь, он взял отпуск и незаметно исчез из Джакарты.

Унтунг поделился со мной кое-какой информацией, но, к сожалению, не всей. Он объяснил, что должен прояснить кое-какие детали, прежде чем мы сможем выработать окончательный план действий. Мы договорились встретиться через два дня, но Унтунг не пришел. А еще через неделю сумбавские рыбаки обнаружили тело моего друга неподалеку от острова Нуса-Пенида.

– Мне очень жаль, – сочувственно вздохнула я. – Но ты так ничего толком и не объяснил. О каком антиправительственном заговоре идет речь?

– Ты имеешь представление о том, что такое инь и ян?

– Естественно, – пожала плечами я. – Это два противоположных начала, которые, согласно канонам китайской философии, присутствуют во всех предметах и явлениях. Только я не совсем понимаю, какое отношение инь и ян имеют к антиправительственному заговору.

– В балийской философии тоже есть свои инь и ян, – объяснил Сианон. – Только они называются каджа и келод. Каджа — это добро, а келод– зло. Они являются отражением противоположности и двуединства всего существующего: неба и земли, чистого и грязного, мужчины и женщины, дня и ночи, земли и моря, богов и демонов.

– Я никогда не могла понять только одного, – заметила я. – Почему это во всех восточных учениях женщина обязательно попадает в ту же категорию, что зло или грязь, а мужчина неизменно ассоциируется с чистотой и добродетелью?

– Потому что так устроен мир, – усмехнулся Ляо. – Тут уж ничего не поделаешь.

– Интересно, к какой категории относятся писатели детективных романов? – задумчиво произнесла я. – Наверняка к той же, что и женщины.

– Я бы отнес их к глубокому келоду, – заметил полицейский.

– А это еще что такое?

– Если келод– это зло, то глубокий келод – это зло в квадрате. Остров Нуса-Пенида, около которого нашли тело моего друга, расположен в самом глубоком келоде. Это место, от которого отвернулись боги. Там обитают лишь демоны и злые духи моря, поэтому балийцы никогда не плавают около острова.

– А что, интересно, твой друг делал около острова Нуса-Пенида?

– Этот остров имел отношение к заговору. Правительство Индонезии построило там военный завод и секретную военную лабораторию.

– Самое подходящее для этого место, – согласилась я. – Полная гарантия того, что местные жители не станут проявлять излишнее любопытство. И что же производят в этой лаборатории?

– Ничего, – сказал Сианон.

– Ничего? Как это – ничего?

– Ничего, стоящего внимания. В основном петарды и фейерверки. Но все это происходит в условиях самой глубокой секретности.

– Петарды и фейерверки? – недоверчиво переспросила я. – В условиях глубокой секретности?

– Вот именно, – подтвердил Сианон.

– Но зачем? Я, конечно, понимаю, что Восток – дело тонкое, но это уж слишком. Зачем правительству строить на острове секретную военную лабораторию для того, чтобы тайно производить петарды и фейерверки?

– Ты же у нас пишешь детективы. Вот и подумай.

Думать особо и не требовалось. У нас в России тоже сплошь и рядом проворачивали подобные штучки. Правда, про сверхсекретный завод по производству фейерверков я пока не слышала. Но все еще впереди.