Очень смертельное оружие

Что бы ни делал Марк в надежде заслужить благосклонность отца, этого было недостаточно. Даниил не уставал повторять, что сын, к сожалению, пошел в мать. У него не было отцовского мужского начала, отцовского ума, он был лишен отцовского голоса, отцовского таланта, отцовской отваги, отцовского честолюбия. Чем отчаяннее Марик пытался доказать себе и другим, что он тоже талантлив, пусть даже не так, как отец, тем сильнее и безнадежнее он ощущал свою ущербность.

Ненависть копилась постепенно и росла незаметно, как раковая опухоль. Долгое время мальчик даже не подозревал о ее существовании. Сама мысль о ненависти была высшим кощунством. Как божеству, поклоняясь вознесенному на пьедестал кумиру. Симония-младший не догадывался, насколько он ненавидит Даниила. Так продолжалось до тех пор, пока он не встретил Грея.

Марк так никогда и не узнал, как на самом деле звали его брата. Но в том, что это был его брат, он больше не сомневался. У них обоих были одинаковые фигуры, один и тот же рост и, главное, одинаковые глаза - глаза ненавистного им оперного певца.

С матерью Грея Даниил познакомился на студенческой вечеринке. Даниил пел под гитару, и смешливая первокурсница Лена с филфака влюбилась в него

с первого взгляда. С вечеринки они ушли вместе, оба немного навеселе, и в ту же ночь стали любовниками. Через месяц Лена поняла, что беременна.

Далее все развивалось по стандартному сценарию. Делать аборт Лена категорически отказалась. В не менее категорической форме Даниил отказался признавать ребенка. Уже тогда преподаватели пророчили ему блестящую карьеру, и портить себе жизнь из-за того, что его сперматозоид случайно оказался в яйцеклетке первой попавшейся дешевой шлюхи, Даниил не собирался. Именно так он и объяснил Лене, добавив, что, если она посмеет качать права или, не дай бог, заявить публично, что она беременна от него, он собственными руками прикончит и ее, и проклятого ублюдка.

Лена бросила университет и вернулась к матери в Поти. Будущую бабушку, с которой девушка и раньше не ладила, новость о прибавлении в семействе ничуть не обрадовала. Жизнь с матерью превратилась в ад. При первой же возможности Лена ушла из дома и стала работать официанткой в пивном баре. Когда Грею исполнилось три года, его мать отправилась на панель.

Пить Лена начала после того, как впервые увидела выступление Даниила Симонии по телевидению. В пьяном бреду она называла Грея сыном дешевой шлюхи и святого духа.

Мальчику было десять лет, когда Симония получил государственную премию. Церемонию ее вручения показывали по телевидению. Лена выпила полторы бутылки водки и рассказала мальчику правду о его отце. _Всю_ правду.

Потом она отправила Грея погулять, а сама в пьяном угаре вылила на голову две бутылки бензина для зажигалок и чиркнула спичкой.

Бабушку Грей ненавидел так же сильно, как и она его. Дети во дворе издевались над "сыном сумасшедшей шлюхи" и избивали его, бабушка за малейшую провинность драла ненавистного ублюдка ремнем как сидорову козу, а Грей только стискивал зубы и молча хранил свою тайну. Возможно, его мать действительно была дешевой шлюхой, но теперь мальчик точно знал, что отец уж точно не был "святым духом".

Грей ни с кем не говорил об отце. Он поклялся себе, что никогда никому о нем не расскажет, а значит, никто не сможет связать сына шлюхи из Поти со смертью известного оперного певца. Даниил Симония, обаятельно улыбающийся со страниц журналов и с экранов телевизоров, рано или поздно заплатит за все.

В пятнадцать лет Грей поступил в военное училище. Он сделал это по двум причинам. Во-первых, таким образом он мог сбежать из дома ненавистной бабки, а во-вторых, навыки, приобретенные в армии, могли пригодиться ему в сведении счетов с еще более ненавистным ему отцом.

Как именно Грей отомстит Симонии, он еще не знал, да он и не торопился с местью. Ненависть, рвущаяся из самых глубин его существа, толкала юношу вперед, придавая ему почти нечеловеческие силы.

Казалось, Грей никогда не устает. Он был лучшим во всем - в боевой, физической и теоретической подготовке, в стрельбе, в рукопашном бое. Казалось, он не способен чувствовать боль - ни свою, ни чужую. У него не было друзей, как, впрочем, не было и врагов. Его боялись и уважали, но не любили, да Грей и не нуждался в любви. Он давно забыл, что это такое. Забыл, а может быть, не хотел вспоминать.

После училища был Афганистан. Об этом периоде своей жизни Грей рассказывают Марику очень мало, но именно скупость рассказов создавала у мальчика ощущение почти нереальной в своей абсурдности квинтэссенции людской жестокости, через которую был вынужден пройти его брат. Нереальной потому, что выросший среди музыки и книг Марик, несмотря на все свое воображение, не мог представить себе бесконечной глубины зверства, на которое оказывались способны ведомые ненавистью человеческие существа.

Впрочем, "зверство" было неправильным терми