Очень старая фотография

– Проблема в том, что медведь все время двигался! Но из-за длительной – не меньше десяти-двенадцати минут – экспозиции просто-напросто не отобразился на снимке! Не мог, что ли, скотина такая, полчаса посидеть перед камерой спокойно? Кстати, такая же хрень случилась с самым первым дагеротипом с изображением людей: видом на некий бульвар дю Тампль в Париже весной 1838 года. Кроме домов и улицы старине Дагеру удалось запечатлеть чистильщика обуви и его клиента. Если, конечно, можно считать за изображения людей две маленькие неподвижные фигурки в углу снимка. Так что не зря ленивый чистильщик битый час наводил лоск на высокие ботфорты какого-то франтоватого гусара. В мировые анналы они попали таки… А вот все движущиеся фигуры – бродячие собаки, прохожие, конные экипажи – из-за длительной выдержки не отобразились. Будто и не было их там вовсе!

Раскрыв тайну исчезновения со снимка чересчур проворного мишки, Вася немного повеселел:

– Ладно! Придется представлять снимок каменного фотоаппарата на суд мирового научного сообщества как есть, с одними соснами, без медведя. Хотя про медведя мы все равно скажем. И улики – следы нехилых когтей и отпечаток лапы – предъявим. Думаю, это добавит находке загадочности и этого, как его… шарма.

Черт… А ведь до этого момента я как-то не думал, что Раскосых на полном серьезе возжелал славы первооткрывателя фотокамеры, созданной природой без малейшего участия человека. Но будет ли нам выгодно на данный конкретный момент времени трубить о чудесной находке на весь мир? По-быстрому взвесив все "pro" и "contra", я изложил уже вовсю предвкушающему славу и прочие плюшки здоровяку свое мнение насчет задуманной им презентации:

– Вася, друг… Я тебе сейчас один умный вещь скажу, только ты не обижайся… Короче, я думаю, что не стоит пока каменный фотик "светить". Доводы: незаконное извлечение из недр предмета с высокой исторической ценностью, повреждение вышеупомянутого предмета, незаконное проникновение в помещение, несанкционированное использование токсичных веществ, загрязнение токсичным веществом государственного имущества… Как видишь, наши невинные опыты – сплошная уголовщина. По хорошему, в этой лаборатории теперь надо демеркуризацию проводить. В смысле – тотальную чистку помещения от ртути, чтобы никто не отравился нахрен… Надо ли мне говорить, что как только в деканате прознают про нашу аферу, мы оба пулей вылетим из Института?..

Раскосых виновато развел руками и пробормотал:

– Блин, засада… Я как-то не придавал значения, что в наше время с ртутью все настолько серьезно. Когда читал про дагеротипию, у меня и мысли не возникло, что "живое серебро" настолько опасно. В середине девятнадцатого века с этим делом проще было. Доктор недрогнувшей рукой мог прописать пациенту выпить стаканчик ртути, чтобы тяжелый металл пробил запор. Вот я и подумал, что вытяжки и респираторов будет достаточно…

– Но это еще не все, – выслушав оправдания, продолжил я. – Вероятность того, что природа может создать рабочую фотокамеру, как ты прекрасно знаешь, крайне низка. Нам просто не поверят. Скажут – мухлеж чистой воды. Как историк, ты должен знать о мночисленных подделках древних артефактов, рукописных книг, карт и прочего. Читал я где-то, что даже мощи святых и церковные реликвии подделывают. Я бы еще рискнул пойти ва-банк, отобразись на фото, кроме сосен, этот твой шустрый пещерный медведь. А лучше гигантский короткомордый. Ну, или еще какой-нибудь считающийся ныне вымершим зверь или птица. Это был бы хороший козырь. Может тогда кто-то из известных палеозоологов за нас бы заступился. Но бодаться с учеными скептиками всего мира с одним сосновым лесом на руках? Не знаю… Решать тебе. Но какое бы ты решение не принял, знай – я с тобой до конца.

– Спасибо, дружище… – с выступившими слезами на глазах пробормотал сентиментальный здоровяк. И зажал меня в медвежьих объятиях так, что косточки затрещали.

В порыве изъявления крепкой мужской дружбы Вася нечаянно зацепил рукой лампу с желтым светофильтром. Светильник на массивной подставке грохнулся об пол. Осколки светофильтра и собственно лампы разлетелись во все стороны. Однако мы уже этого не видели: лампа была единственным источником света в наглухо зашторенной лаборатории.

Впрочем, остаться без света было еще полбеды. Удлиннитель провода зацепился за одну из стоящих на столе многочисленных ежиков-друз и под весом лампы оборвался. Оголенный провод заискрил под неописуемой красоты сиянием разноцветных кристаллов. Запахло горелой изоляцией. Но автомат на щитке у входа в лабораторию почему-то не выбило. Ладно еще, что искрение быстро сошло на нет.

Вдруг из напитанной электричеством друзы вырвался тонкий луч света. За считанные мгновения луч разросся в мощный световой конус и уперся в закрытые жалюзи одного из окон. Несколько секунд мельтешения цветных пятен и – началось кино…