Читаем Очень странные увлечения Ноя Гипнотика полностью

– Я сказал, что фильм мне понравился, но любимым он не станет, потому что я фанат Джокера. Ты отметил игру Хита Леджера, а я возразил, что, вообще-то, имел в виду Джека Николсона. И тут мы начали, ну… спорить.

– Ной!

– Что?

– Единственный фильм про Бэтмена, который я видел, был с Джорджем Клуни. И он мне отбил охоту смотреть все остальные.

В повисшей между нами тишине Нео и Тринити вовсю спасают Морфеуса из когтей агента Смита.

Я смотрю прямо на Алана и почти боюсь задать вопрос.

– Твой тринадцатый день рождения. Где мы были?

– Мы пошли в кино, но только…

– Только что?

– Только на «Нового Человека-паука». Я смотрел второй раз, а ты – первый.

– А когда мы вышли, что я сказал?

– Какую-то чушь насчет того, что у Гарфилда Спайди получился лучше, чем у Тоби Магуайера.

– Алан!

– Что?

– Про Человека-паука я смотрел только мультфильмы.

Секундная пауза, и тут мне приходит в голову мысль.

– Мамин шрам на лице. Ты знаешь, откуда он взялся?

– Нет, – отвечает Алан. – Он у нее уже много лет. Я думал… ну не знаю, несчастный случай в молодости или вроде того.

Нео, агент Смит и Тринити и куча сцен с участием вертолета, которые мне обычно нравятся, но сейчас совершенно по барабану.

– Какая дичь, – говорит Алан.

– Пожалуй, дичь – самое подходящее слово.

– Так, ладно. Ладно, слушай. Все будет хорошо.

– Да неужели? Ты обладаешь магическими силами, о которых я не подозревал? Умеешь перестраивать реальность, чтобы она обрела смысл?

– Давай попробуем подойти с другой стороны.

– И с какой же?

– Забудем про перемены, – предлагает Алан, – и поглядим на то, что осталось прежним. И попробуем понять почему.

– Ладно.

– И что осталось прежним?

– Ничего.

– Ной!

– На самом деле… ладно, да. Моя сестра.

И пока что так и есть. После той вечеринки она буквально единственный человек в моей жизни, кто остался точно таким же.

– Ладно, хорошо.

– Упряма, как и прежде, – перечисляю я, – помешана на Одри Хепбёрн, говорит, как светская львица средних лет, одевается, как кукла Барби на крэке.

– Ладно, а еще?

Я пытаюсь сосредоточиться, но перед глазами маячит только комната из сна: человек в углу, цвета, вылезающие из стен буквы…

– Мои странные влечения, – отвечаю я.

– Твои… что?

– Ты упоминал видео, где женщина стареет в замедленной съемке.

– И что?

– У меня есть некоторые… навязчивые идеи, можно сказать. Как бы перечень вещей, которые я не могу объяснить, но не в состоянии выбросить из головы. Их всего четыре, включая это видео.

– А остальные три?

– Фотография парня. Я нашел ее на полу в школе.

– О, прикольно, ты тоже их собираешь?

– Я серьезно. Помнишь, в прошлом году Понтий Пилот выступал после сбора средств для школьного журнала?

– «Мет Гала».

– Точно. А после концерта Пэриш пришел и разговаривал с…

– Кто-кто?

– Филип Пэриш. Настоящее имя Понтия Пилота.

Алан усмехается:

– Я и забыл, что его так зовут.

– Но ты ведь помнишь, как он приходил к нам в класс?

– Ага, – говорит Алан, но продолжает сдавленно хихикать. – Даже не знаю, почему это так забавно. Неужели его в натуре зовут Филип?

– Может, хватит уже ржать?

Он трясет головой, делает глубокий вдох:

– Продолжай.

– Короче, приходит он к нам в классе, рассказывает о своем творческом процессе, и вдруг его слегка клинит.

– Да, я помню. Выскочил за дверь буквально на середине фразы.

– Именно. Но перед этим у него из блокнота выпал снимок, который я на выходе из класса подобрал.

– И что за снимок?

– Просто какой-то парень… как бы улыбается, что ли. Но на обратной стороне есть надпись: «Свет слишком ярок. С любовью, Э.».

– Кто этот Э.?

– Понятия не имею. Но это мое второе странное влечение. Потом еще есть старик Зоб, такой пожилой дядька с…

– Я догадываюсь с чем.

– Ну да. Но он каждый день ходит одной и той же дорогой, и меня в нем что-то цепляет, будто в прошлой жизни мы дружили или типа того. Или нет, знаешь, на что больше похоже? Как в кино про путешествия во времени: видишь человека, который кажется смутно знакомым, а в конце фильма понимаешь, что ты и есть этот человек.

– Ты тоже любишь ходить.

– Вот и я о том же.

– А четвертое влечение? – спрашивает Алан.

– В общем, ты же читал Милу Генри…

– Только не так, как ты, а как обычный человек.

– Но ты видел ее фирменные рисуночки, да? Перед началом каждой главы?

– Обожаю их.

Я киваю:

– Так вот, один из рисунков в книге «Мой год», к семнадцатой главе, отличается от других.

– В каком плане?

– Не знаю, в другом стиле сделан, что ли. Но само отличие как раз не имеет значения. Имеет значение причина, понимаешь? Почему именно этот, единственный из всех? Похоже, тут должен быть смысл. Короче, вот так. Такие у меня странные влечения.

– Это выражение я уже точно слышал раньше.

– Боуи, – поясняю я. – Строчка в Changes. И название его биографии.

– Знаешь, на твоем месте я бы от этого и плясал.

– Что ты имеешь в виду?

Отвечая, Алан одновременно смотрит «Матрицу»:

– Это как переменные и константы, правильно? Миллион вещей меняется, и ты не можешь за ними уследить. Но ты только что назвал пять вещей, которые не изменились.

– Четыре.

– Плюс твоя сестра. На твоем месте я бы углубился в них, хотя бы потому, что это выполнимо.

Перейти на страницу:

Похожие книги