Очень странные увлечения Ноя Гипнотика

– Боже праведный, сколько оладьев ты съел?

– Я не знаю, что делаю, – сказал Натан, – у меня никого нет, и я понятия не имею, что будет дальше.

Клетус положил счет обратно и перегнулся через стол:

– Так, слушай. Хватит с меня нытья, поэтому раскрою тебе два секрета. Первый: у тебя никого нет, потому что ты жалкий мудак, а когда ты не жалкий, то совершенно невыносимый мудак. Уж поверь мне, я знаю, потому что сам такой же. Мы всегда одни, и это нормально – фокус в том, чтобы понимать разницу: один или одинокий. А насчет того, что будет дальше… иногда я не знаю, что пишу, пока не допишу. Иногда я не знаю, о чем думаю, пока не прочитаю написанное. А иногда я не знаю, куда иду, пока там не окажусь. Поэтому я тебе скажу, что надо делать. Рисуй. Забудь про напыщенных болванов. Просто рисуй, Натан. – Клетус снова глянул на счет на столе. – А теперь давай выбираться из этой дыры.

И Клетус с Натаном дружно покинули закусочную, не расплатившись.

65. будет только лучше

Я стою весь в снегу перед дверью мистера Элама, бережно держа кошку по имени Найки и обдумывая мудрые слова Клетуса.

– Мистер Элам! Мистер Элам, откройте!

Бостонский особняк из каникул моего детства, запах книжных лавок и травяного чая; с первого этажа доносятся мягкие уговоры Амброзии:

– Милый, нельзя же так врываться. – Но я упорно продолжаю стучать:

– Мистер Элам!

По всем практическим меркам идея рискованная, я и сам знаю. «Найки любит людей, которые любят ее», – объяснила Сара в машине по пути сюда. И я вспомнил ту ночь много месяцев назад, когда я пошел к ним домой с ее братом после вечеринки у Лонгмайров и тот называл кошку «маленькой ссыкухой» и рычал ей в морду, как лев.

– Мистер Элам!

Спасительный звонкий щелчок замка, и дверь приоткрывается на несколько дюймов. Мистер Элам ничего не говорит, только смотрит в коридор тусклыми красноватыми глазами – глазами человека, у которого никого нет. У него такой вид, будто он не спал уже несколько дней.

– Я вам тут принес.

Он открывает дверь пошире, но продолжает молчать.

– Ее зовут Найки, – говорю я, протягивая кошку. И глаза у мистера Элама делаются слегка испуганными, но и немного счастливыми, он говорит: «Ладно», и я отдаю ему Найки, которая не издает ни звука.

– И еще, – я достаю желтый конверт с моим именем, билет на бокс и обе карточки, – вот это я возвращаю вам.

Мистер Элам берет конверт, прижимая его к кошке и снова говорит: «Ладно», и глаза у него делаются такие, будто он в жизни так не пугался, не удивлялся, не терял дар речи, не радовался, как в этот самый момент.

– Думаю, они вам еще пригодятся, – говорю я, – вот и решил вернуть.

Он кивает, глядя на кошку:

– Ладно.

– Тогда я пошел. До завтра, мистер Элам.

– Завтра День благодарения.

– Да, я знаю. Я благодарен за вас.

Его красные глаза увлажняются, он гладит кошку по спине, и тут я понимаю, что все у него наладится.

– Ной!

– Да, мистер Элам?

– Спасибо тебе.

С верхних ступенек лестницы я вижу на снегу белый отблеск солнца, отраженного окном вестибюля, мне грустно и хорошо, и я говорю:

– Все наладится. – А потом смотрю старику в глаза и уверенно повторяю: – Все наладится, мистер Элам. Увидимся завтра.

Я спускаюсь, коротко обнимаю мисс Амброзию на прощание и вспоминаю ее слова про мистера Элама: он считает, будто ему не за что быть благодарным, – и надо попытаться ему показать, что он ошибается.

– Начало хорошее, – бормочу я и выбегаю за дверь, на холод, думая, как я благодарен, что нашел это место, хоть и не знал, куда иду, пока здесь не оказался.

66. Моби Дик отстой

В машине по пути домой я замечаю сумку Сары с нашивкой про Мелвилла и вспоминаю нашу случайную встречу в библиотеке на Хеллоуин. Сам не знаю зачем – ведь ответ мне уже известен, – я спрашиваю у Сары, какую книжку она тогда взяла.

– Я слышала, что коллекционное издание книги «Это не мемуары» отличается от обычных, там есть бонусные материалы, – отвечает она. – А что?

– Ничего, – говорю я, – просто так спросил.

Но на самом деле очень даже чего и спросил я не просто так, ведь не зря библиотекарь мне тогда сказал, что этой книжкой годами никто не интересовался, и когда я вдумываюсь, насколько своевременно все произошло – Сара оказалась в библиотеке в тот самый день в то самое время, она уронила на пол бумажку, я увидел ее и подобрал, – вероятность совпадения кажется мне минимальной.

67. один или одинок

– Будьте любезны, передайте, пожалуйста, сладкую картошку.

Моя сестра, наверное, единственный двенадцатилетний ребенок, произносящий эти шесть слов в таком порядке.

– Однозначно, – говорит дядя Орвилл, передавая огромное блюдо со сладкой картошкой папиного приготовления. – Держи, тигра.

Пенни косится на меня, я отвечаю ей нашим фирменным «Оукмен-взглядом» – особым движением глаз, зарезервированным для тех случаев, когда дядя Орвилл называет нас одним из своих прозвищ. Она видит мой маневр и отворачивается. Отсюда я делаю вывод, что сестра все еще со мной не разговаривает. Ни слова с момента инцидента на парковке в Чикаго во вторник ночью.