Очень страшно и немного стыдно

В отеле все было точно так, как перед их уходом, словно никто за это время не сдвинулся с места. Гости сидели там же, пахло глинтвейном, парафином и горящим деревом. Им навстречу выскочила хозяйка.

– Господи, что это вы так долго?

– Я упала. Неловко запнулась о корень.

– Вывих?

– Нет, просто ушиб. И еще замерзла.

– Тогда быстро к огню, – она схватила рыжую за руки, повела к камину и усадила в кресло. – Вам нужно срочно согреться. Носы красные, руки ледяные. – Она указала сыну на диван.

Дантист разлил глинтвейн.

– Жизнь – штука настолько омерзительная, – он передал им бокалы, – что принимать ее такой, какая она есть, можно только будучи в состоянии сильного алкогольного опьянения. Это единственное, что работает. Поверьте, проверил на себе! – Он поднял свой бокал, смешно оттопырив толстые пальцы. – Считайте, что это тост.

К удивлению всех, рыжеволосая выпила.

– Не только. Можно еще обратиться к богу. Пришел в церковь, помолился – и все встало на свои места. – Хозяйка уселась на диван к сыну, закинула ногу на ногу. – Вот вы, например. Да, вы. Вы ведь протестант?

– Нет. – Дантист тоже сделал большой глоток вина и громко выдохнул: – Я иудаист.

Такого ответа хозяйка не ожидала, ей понадобилось время его осмыслить.

– Я мало что понимаю в иудаизме, никак не могу ухватить суть. – Она пожала плечами и оглядела присутствующих.

Дантист улыбнулся, вытянул из-под рубашки цепочку и поцеловал маленькую шестиконечную звезду. Хозяйка не увидела его жеста и продолжила серьезно:

– Как бы вы, например, описали разницу между тем, как верует иудей и христианин? Вот во что верит иудей?

– Мне легче объяснить, во что он не верит. – Дантист поднял кулак и стал один за другим разгибать пальцы: – Иудаист не верит в Люцифера, всяких там бесов и иную нечисть. Не верит в рай и ад – в том смысле, в котором верят в них христиане. А также не верит ни в спасение, ни в необходимость спасения.

Пока он говорил, хозяйка следила за всеми – так учительница смотрит за нерадивыми учениками, не отвлекаются ли они.

– Конечно же, мы не верим, что чья-то смерть может искупить чужие грехи, – продолжал он, – а также не верим в первородный грех. – Шумно отпил из бокала и поставил его на консоль к бюсту Вольтера, похожего на добрую старуху. – Считаем невозможным очеловечивание всевышнего, – он уставился на хозяйку, ожидая реакции. Она не выказала ни протеста, ни одобрения, просто встала и подлила ему еще вина. Дантист сложил на животе руки и подытожил: – То есть мы не согласны ни с чем из того, во что верите вы.

– А вот Иисус в Нагорной проповеди, – хозяйка приготовилась к подробному монологу, но так и осталась стоять с открытым ртом.

– Иисус ничем не отличается от прочих своих современников, – перебил ее дантист, – обычный себе человек, нет в нем божественности, нет пророчеств в его высказываниях, нет мессианства в действиях.

– Так во что же вы верите, позвольте спросить? – Она выглядела расстроенной и потерянной одновременно.

– В единого бога.

Она растерянно кивнула, а дантист, не давая ей возможности вступить, продолжал:

– Мы верим, что человек должен исполнить волю всевышнего так, как она изложена в Торе. Верим в скорый исход истории и в приход мессии. Ну, и также мы верим в то, что будут воскрешены те, чьи жизни, в понимании наших законов, имели наибольший смысл.

Она сморщила лоб и спросила:

– А правда, что евреи считают себя избранным народом?

– Мы знаем, что у бога к евреям особые требования. Вот во что мы верим.

В гостиной повисла тишина, немцы старались ни на кого не смотреть. Молчание нарушил сын хозяйки:

– А ведь вы хитрите, доктор.

Все с удивлением повернулись к нему. Дантист выглядел обескураженным.

– Тогда поправьте меня, раз считаете нужным, молодой человек.

– Я вообще-то думал, что мы тут собрались выпить, а не обсуждать догматы веры. Но если вы настаиваете…

– Настаиваю! – Дантист рассмеялся и опять взял бокал.

– Хотя вера для меня есть нечто сугубо личное, – подросток поднял голову, но посмотрел сначала не на дантиста, которому предназначалась эта фраза, а на рыжеволосую, – и к тому же понятно, что у меня меньше опыта, чем у вас, и знаний, полагаю, тоже. Потому я и говорю, что вы хитрите, а не заблуждаетесь.

Где-то хлопнула дверь, но никто не обратил на это внимания. Все следили за разговором.

– Продолжайте.