Очень женская проза

В той жизни все было проще и симпатичнее. Ее ребята были спортсменами, собственное тело служило им орудием труда, и она вместе с первым массажистом, врачом и тренером следила за тем, чтобы эти орудия всегда оставались исправны, здоровы, послушны импульсу мозга, чтобы мышцы напитывались драгоценным кислородом, сохраняя тонус, эластичность и силу, чтобы связки и сухожилия оставляли максимальную возможность движения, чтобы не ныли от чрезмерных перегрузок плечевые суставы. Тогда она не была прислугой капризных теток, колыхающих перед ней обвислыми телесами и пытающихся навести внешний лоск на тело, прогнившее изнутри от простуд и инфекций, изуродованное абортами, прокопченное никотином. Тогда ее работа была осмысленна, красива, а жизнь – пропитана любовью, как солнечным светом.

Иногда они любили друг друга прямо в крошечном кабинетике на административных задворках бассейна, где всегда немножко пахло курортной безмятежностью – чистотой, холодной водой, едким духом дешевых кремов и целебных мазей и еще непременно эвкалиптом. И всегда был риск, что кто-то войдет, и от этого было не страшно, а почему-то ужасно смешно.

В зарубежные поездки с командой ездил только один массажист, ее, как младшую и наименее заслуженную, не брали. И она заполняла дни незаконной подработкой, растирая и разминая чужие тела на той же кушетке, что неделю назад скрипела под ней, распластанной и задыхающейся от любовного напряжения. И это тоже было смешно, и тучный пациент говорил ей – ах как с вами приятно общаться, вы как солнышко, всегда светитесь. В благодарность за простенький комплимент она продлевала время сеанса на целую минуту.

Господи, да что ж это за мука такая! Она помнит даже то обрюзглое лицо с выпуклыми глазами, которое ей это говорило, а его лица, которое она столько раз целовала, вспомнить не может. Высокий лоб, темные глаза, жестко очерченные губы…

СТАНЦИЯ «ТАГАНСКАЯ». ПЕРЕХОД НА СТАНЦИЮ «МАРКСИСТСКАЯ» И КОЛЬЦЕВУЮ ЛИНИЮ.

И – совсем уж интимно, доверительно: УВАЖАЕМЫЕ ПАССАЖИРЫ! ВЫХОДЯ ИЗ ПОЕЗДА, НЕ ЗАБЫВАЙТЕ СВОИ ВЕЩИ!

На «Таганской» освободилось место, и, неуверенно потоптавшись, он сел. Привычная поза – вольно вытянутые ноги, раскинутые колени – для метро, пожалуй, не годилась. Ноги доставали почти до середины прохода. Он подобрался, сел ровнее, постарался спрятать рыжие остроносые ботинки под сиденье. Рядом расположившийся старичок сердито посмотрел – громоздкий попутчик задел его локтем. Извинившись, он подобрал и руки, сложил их, как паинька, на коленях, поверх сумки с бумагами. Жена давно настаивает, что пора перейти с сумки на элегантный портфель, но портфель хорош со строгим костюмом, а костюмов он не носит. С подвижной, спортивной юности осталась привычка к просторной одежде, оставляющей свободу и телу, и мыслям.

ОСТОРОЖНО, ДВЕРИ ЗАКРЫВАЮТСЯ. СЛЕДУЮЩАЯ СТАНЦИЯ – «ПРОЛЕТАРСКАЯ».

Здесь, кажется, довольно долгий перегон. Еще минут двенадцать езды, потом десять минут пешочком – и он дома. Супруга, наверное, иззвонилась на мобильник – откуда ей знать, что муж трясется в метро, где его телефон нем и беспомощен? Странно, за столько лет он ни разу не вспомнил, что под землей все так же течет своя подземная жизнь с мимолетными склоками, неудобствами, встречами…

На мысленно произнесенное слово «встреча» организм среагировал – глаза быстро метнулись вправо, влево. Он даже не успел осмыслить, что ищет глазами шелковистый пробор в темных волосах, особый излом линий, обозначивших ключицу, предплечье, локоть, линий изящных, как рисунок японского иероглифа.

Это глупо. Спустя двадцать лет она не может носить ту же прическу – столько раз сменилась мода, взгляды на красоту. И время вряд ли пощадило ее хрупкость. Впрочем, она и тогда была вне времени, плевать хотела на моду, чутко следуя собственному глубинному чувству стиля. И такие, как она, никогда не толстеют, не теряют былых очертаний. Такие женщины стареют благородно и некрасиво, ссыхаясь и мумифицируясь, и еще лет двадцать спустя будет страшно взглянуть на тело, сохранившее юную осанку и покрытое сетью безжалостных сухих морщин.

Вот, наискосок, у дверей, сидит пожилая мадама. Именно мадама – надменное номенклатурное лицо, мясистые щеки, строго поджатые губы. Девушка, нежная, как фиалка, не может стать такой. Эта произошла скорее всего от безжалостной стервы отличницы с суровыми бровями. Прожила свою жизнь, никого не любив по-настоящему.

Вот рядом с ней другая, привычно сгорбленная, с безвольно повисшими волосами. Поймала взгляд и быстро опустила глаза, суетливо оправила вязаную кофточку, расправила на коленях скучную юбку. Бывшая лимитчица, вероятно, привыкшая быть всегда немножко ущербной. Никогда не поверит в то, что взгляд мужчины, сидящего напротив, может быть заинтересованным и дружелюбным. Или просто не признается, что может в это поверить. Не жди от жизни многого – тогда не разочаруешься. Жизненный девиз для привычно несчастных женщин.