Очередь

Любой служащий согласится с неотразимой логикой учетчика, если его выслушает. Конечно, учетчика и страшил такой путь: чтобы вырваться из города, ему предстояло пронырнуть самые мрачные и опасные недра, где могла сгубить любая случайность, малейшая неосторожность. И все же, сгинет он там или нет, бабушка надвое сказала. А вот если учетчик отдастся течению событий, то ближайшая перспектива слишком очевидна. Можно не сомневаться, как только он выполнит требование неведомых высоких инстанций и секретарь запротоколирует его ответ на уточняющий вопрос, очередь моментально от него отвернется. Учетчика не просто бросят на произвол судьбы! Фактически он достанется на растерзание Лихвину, этот жмот потребует свои валенки, свою сухую теплую одежду (а мокрые вещи учетчика спасатели бросили на берегу реки). Лихвин станет мстить за рану, полученную на переправе, в этом ему поможет очередница, чью двойняшку учетчик вгорячах отправил на тот берег. В такой ситуации много ли шансов продержаться хотя бы до утра? На морозе во враждебном городе учетчик быстро превратится в ледышку, сверщик Егош равнодушно-деловито вычеркнет его из списков очереди, а вертихвостка, дворничихина помощница, вывезет его на санках на глухой пустырь.

Когда во дворе пятиэтажки Космонавтов,5 учетчика выгрузили из тележки и поставили на онемевшие ноги в огромных валенках, он решил всячески оттягивать повторное свидание с секретарем для уточняющего допроса. Пока он не видел, как это сделать. Хорошо хоть всеобщее пристальное внимание, окружавшее его утром, ослабло.

К вечеру деятельность учреждения, видимо, оживлялась. На ветках чахлых деревьев, растущих перед зданием, сидели очередники и заглядывали в окна. За спинами наблюдателей сильно светила с морозного неба низкая полная луна, двор казался припорошен белой пылью. Люди, деревья, машины на стоянке отбрасывали четкие черные тени. И лунное сияние, конечно, пронизывало сквозь темные окна внутреннюю обстановку кабинетов с незакрытыми шторами. Под деревьями густо стояла очередь. Она задирала головы и жадно ловила слова и жесты своих шпионов.

Очередь обернулась на скрип подъехавшей тележки. Кугут сорвал с учетчика шапку и факелом осветил его, как трофей. Но когда он убрал огонь и прошло секундное ослепление, учетчик увидел только спины. Значит, свидетеля, доставленного в учреждение для уточняющего допроса, далеко не все считали ценной добычей. Даже Лихвин привлек большее внимание, его подозвали к одной из групп во дворе, наверно, перевязать рану.

Когда учетчика вели к зданию, он заметил под стеной тощую дворничихину помощницу. Утром учетчик столкнулся с ней, вступив в прямые взаимоотношения с городом. Облитая лунным светом, она сидела на корточках у проема и принимала какие-то свертки, пакеты, ведра, невидимые руки подавали их из подвала. Между двором и подвалом поддерживалась тесная связь. Девчонка буркнула что-то под дом, приостановила передачу и утомленно выпрямилась. Она подошла к Кугуту, указала на раздрызганную тележку, в ней привезли учетчика, и велела, чтобы завтра утром во дворе не валялось ни колеса, ни спицы этой рухляди. Она взяла руку Кугута, державшую факел, и ткнула в двойняшку. Теперь, когда не надо было никуда бежать, та переминалась на месте от холода. В коротком одеяле она была похожа на голоногую сутулую цаплю. «Ты пугалом во дворе не торчи, – сказала маленькая дворничиха, – тут служащие ходят». Кугут и двойняшка послушно закивали в ответ. Обращаясь к ним, она внимательно рассматривала учетчика, но ему не сказала ни слова. Он тоже молчал, не чувствуя к ней симпатии, не связывая с ней надежды.

Учетчика крепко взяли под руки и повели, помогая идти и подталкивая. По спине учетчика гулял холод, он плохо чувствовал землю под собой. Шутка ли, полгода носил, не снимая, тяжелый, греющий спину мешок. А сейчас за плечами были пустота и враги. Его вели к проему в цоколе здания, куда учетчик уже давал показания. Ему предстояло второй и последний раз сунуть голову в тесный бетонный зев.