Очередь за надеждой. Автобиография с открытым финалом

Главные выборы в стране будут в сентябре 2026-го. В Государственную Думу. Конечно, возможны любые «чудеса», которые могут этому помешать, – правительственный кризис, роспуск Думы и т. д. Но, надеюсь, все пойдет по плану.

Сейчас, сами видите, Дума у нас «ручная» – послушно штампует все решения «партии и правительства», как Верховный Совет в СССР. Однако если в 2026 году победят достаточное количество депутатов, поддержавших мою «Предвыборную платформу», то ситуация в России начнет меняться.

Сегодня десятки миллионов людей, которые не поддерживают нынешний курс власти, не имеют своего представительства в парламенте. Но невозможно сразу оказаться в Государственной Думе. Сначала надо пройти через местные, региональные выборы – спокойно двигаться по этому пути, набираться опыта. И не ждать мгновенных результатов. Дорогу осилит идущий…

Саратов. Наши истории

Многие приходили к нам ставить подпись за Надеждина со своими домашними питомцами. Мы не возражали. Некоторых даже сфотографировали и потом пост об этом выложили в соцсети. И кстати, после поста, что к нам можно приходить с животными, людей с питомцами стало заметно больше. Особенно по утрам. То есть шли выгуливать и заходили по дороге к нам в штаб.

Выборы – суды – рыбалка

Ничто так не поправляет подорванное выборами здоровье, как рыбалка.

Совершенно непонятно, почему я оказался таким заядлым рыболовом. Мой отец рыбой интересовался исключительно как закуской. Ни разу не видел его с удочкой.

Возможно, дело в дяде Вите – внуке моей прабабушки Лидии Петровны Чуенко, у которой я отдыхал в Киеве в возрасте лет пяти. Дядя Витя служил в Германии, откуда привез импортные спиннинги, катушки и красивые блесны. Он брал меня на рыбалку и научил обращаться со снастями.

В возрасте шести лет я уговорил родителей купить бамбуковую двухколенку. Сам ее настраивал, сам копал червей и ходил пешком один за несколько километров через железную дорогу на те самые Долгие пруды. В пруду ловил ротанов и карасиков. Улов засаливал и сушил на балконе. Раздавал друзьям. Соленые рыбки пользовались большим успехом – чипсов и прочив снеков тогда не было.

С тех пор магия поплавка и поклевки навсегда в моей жизни.

Когда стал постарше, лет в одиннадцать, по чертежам журнала «Техника – молодежи» изготовил катушку и собрал спиннинг, который использовал как донную удочку – далекий предок современного фидера. Став постарше, начал ловить рыбу на Канале имени Москвы и на Клязьминском водохранилище – благо идти от дома было полчаса, а на велике так вообще несколько минут. На донку ловились рыбы посерьезнее – подлещики, плотва, попадались крупные караси. Однажды поднял язя на пару кило – весь двор собрался смотреть на этот необыкновенный улов.

Но я вырос. И рыбалка надолго ушла из моей жизни. Учеба, работа, дети…

Магия поплавка и поклевки навсегда в моей жизни

Однако к любимому увлечению я все-таки вернулся, уже в начале XXI века. И оказалось, что за двадцать пять лет рыбалка ушла далеко вперед. Появились современные снасти. В Подмосковье развели невиданных тут ранее рыб. Лови хоть огромных карпов, хоть осетров, хоть форель – только плати.

Несколько лет я рыбачил на платных прудах. Но постепенно это надоело. Романтики явно не хватало. Хотелось размаха…

И стали мы вдвоем с тестем Александром Михайловичем ездить на Волгу под Астрахань. 1400 километров на машине от Долгопрудного. Обычно в конце сентября. Ловим с лодки спиннингом – судака, щуку, жереха, окуня.

Поэтому в сентябре – после единого дня голосования – я прибавляю две-три недели на всякие суды. А затем – долгожданная рыбалка. Это уже многолетняя традиция: выборы – суды – рыбалка. Потом весь год вспоминаю.

И, знаете, с наступлением весны начинает сильно тянуть на Волгу.

Был месяц май

Два поколения моих предков похоронены в Ташкенте. Оба деда и обе бабушки. Пять из восьми прадедушек и прабабушек. Одни, по папиной линии, – на православном кладбище, оно раньше называлось Коммунистическое. Другие, по маминой, – на еврейском, которое то и дело грозятся закрыть.

На майские праздники стараюсь выбираться в Ташкент, когда еще не слишком жарко, а на древнем базаре Чорсу от фруктов и ароматов голова идет кругом.

Последние годы приезжаю сюда с детьми. Показал им, где находятся могилы предков, за которыми регулярно ухаживаю. Познакомил с родственниками.

Ташкент моего детства был русско-еврейским городом. Во дворе, где я вырос, говорили на трех языках: идиш, русском и узбекском. Сегодня евреев в городе почти не осталось, уехали в Израиль. И русских стало заметно меньше, если не считать релокантов.