Очередной советник Сталина с ноутбуком и суперсилой

Сейчас совсем не очевидно, что у управляемых ракет есть будущее, но по-моему, перелом произошёл в том, что Берия понял, что его вспоминают не как человека, который курировал ключевые вопросы промышленности, и сделал колоссальную работу для страны, а как человека, который расстреливал и сажал знаменитых впоследствии людей. И судил. Судил о том, какие направления развития выстрелят, а какие – вредительство.

И если сейчас можно было, упаиваясь властью, расстрелять и судить кого угодно, вообще кого угодно, то на суде истории адвоката у него не будет. Будет тройка – судья, прокурор и обвиняемый. Кстати, сами суды-тройки как юридическое варварство тоже вошли в обиход, и считаются едва ли не главным «достижением» политики Берии.

Хотя не так уж всё было плохо, как говорят впоследствии отдельные либерствующие истеричные личности. Но и не так, как говорят отдельные, славящие ВЕЛИКОГО СТАЛИНА, идиоты. Потому что всё не так хорошо, особенно в плане политики репрессий – людей в расход пускать умеют, это есть. Но за ошибки приходится жестоко расплачиваться, так что думаю, для Берии стало удивительным узнать, что когда-то его всё же осудили с трибуны и приговорили к забвению и поруганию всеми средствами. Как и его шефа, Сталина.

Особенно меня в их политике смешила попытка распространить жёсткую власть на творческую интилигенцию. Могучее государство – а воет как истеричка, орёт как сучка, когда кто-то где-то с ними не согласен. И естественно, отношение соответствующее. Как к людям, настолько погрузившимся в свой выдуманный мир, что малейшие, не имеющие никакой силы и власти, оппозиционеры, уже заставляют их эмоционировать и с ненавистью уничтожать всех. Затыкать рты и пытаться распространить абсолютную власть и абсолютный контроль.

Раз за разом просирать его, и снова пытаться, пока это всё не выльется в путч девяностых и парад суверенитетов. Поэтому ломалось мировоззрение Лаврентия Павловича постепенно, но сильно. Он тратил много времени на изучение материалов, запрашивал новые и новые, постоянно.

В том то и прикол, почему я сразу отказал в предоставлении всей информации. Её нужно не только посмотреть и с высоты своего ума и чувства абсолютной власти, сразу заклеймить всех пидарасами. Нужно вникнуть в происходящее, так сказать – пережить всё это и понять, и только тогда станет понятно, что происходило. А с точки зрения сегодняшней, горлопанно-грубой, топорной политики…

Поэтому Берия потихоньку вникал в реальное положение вещей, а я выдавал ему информацию пачка за пачкой, в конце концов, добравшись до последних дней СССР.

Перед тем, как выдать ему информацию, я выдал учебники по пропаганде, настоящие, а не то, что гуглится. Об основных методах пропаганды, о крупных пропагандистских операциях – обеспечение американских войн, пропагандистская война с советским союзом, и так далее. Вплоть до корпоративных пропагандистских войн.

А тем временем, в Москве нарастали проблемы – немцы стремительно продвигались к городу, и только пятнадцатого сентября, когда угроза встретить немцев у ворот, казалось бы, стала реальней, чем когда либо, Лаврентий Павлович вынырнул из этого круговорота информации в реальный мир. Но я думаю, этот мир уже не был для него таким же, как до этого. И свидетельствовало об этом его поведение и странная просьба.

Пятнадцатого сентября сорок первого года я занимался тем, что проводил инспекцию авиастроительного предприятия. И дооборудование – Григорян выдал мне длинный список-бегунок того, чего им не хватает. Но внешний вид предприятия меня порадовал – этот армянский гений понял всё на сто процентов правильно. Производство… Здесь царила чистота, как в операционной, люди поголовно в рабочей форме, поголовно сытые и довольные – столовая у них большая, и кормили там очень плотно. Очень.

Станочный парк работал без устали – нужно было произвести очень много всего, литейный и штамповочный цеха тоже заработали в полную силу, а на сборочном конвейере уже стояли пятнадцать АН-2, собираемых последовательно. Работа велась исключительно стерильно. Другого слова не подходило – чем-то это напоминало заводы далёкого будущего. Я приехал с инспекцией и для дооборудования, когда рабочий день был в самом разгаре. И должен признать, мои методы навязывания культуры труда оказались более эффективны, чем репрессивные – когда вокруг чистота, то и грязнить не хочется.