Очерк боевой жизни ахалтекинского отряда 1880-1881 г.г.

Колонна полковника Козелкова, состоявшая из 8¹/₂ рот, одной охотничьей команды и моряков, команды рабочих, двух горных орудий, одной картечницы, двух ракетных станков и одного гелиографного, после взрыва выходит из-за левого фланга третьей параллели и овладевает артиллерийскою брешью, прочно на ней укрепляется и затем, распространяясь вправо по стене, соединяется с колонною Куропаткина, а налево — с колонною подполковника Гайдарова.

Колонна подполковника Гайдарова, состоявшая из 4¹/₂ рот, команды охотников и рабочих, 1¹/₂ сотни спешенных казаков, взвода дальнобойных орудий, одной картечницы, конно-горного взвода, пяти ракетных и одного гелиографного станков, в три часа утра подвигается к Опорной кале; с рассветом наступает к Мельничной кале, овладевает ею, затем обстреливает внутренность укрепления и, сообразуясь с общим успехом, наступает на главный вал.

О ходе и характере действий артиллерии в период штурма в диспозиции сказано не было, но теперь перед обществом артиллеристов генерал Скобелев в следующих общих чертах обрисовал главные фазы предстоявшего обстреливания крепости: как только колонна подполковника Гайдарова начнет наступление, брешь-батарея открывает огонь для разбития той части стены, которая была уже осыпана; за полчаса до взрыва артиллерия по сигналу начинает усиленное бомбардирование, анфилируя южную и восточную стены и закидывая гранатами мортир мертвый между ними [65] угол; затем последует взрыв; выждав после него несколько секунд, артиллерия дает еще залп по прежнему направлению и потом, изменив его, открывает, частый, неумолкаемый огонь по саперной стороне и кургану. В принципе план этот признан был хорошим и не вызвал замечаний артиллеристов.

В этот день, казалось, не было человека, который бы хоть на четверть часа мог сложить руки без дела; срок для подготовки штурма был невелик — всего один день; в течении его нужно было окончить склад патронов в траншеях, артиллерии дополучить боевые заряды и все эти тяжести стащить людьми, сделать общее передвижение войск для занятия мест, указанных в диспозиции, принести к концу все детальные распоряжения и доработать приспособления к удобному действию войск.

Напрасно противник усиливая стрельбу не только из ружей, но и из пушки, напрасно демонстрировала занятием с неизвестною целью своего контр-апрошного, подковообразного укрепления перед левым флангом, — на это уже не обращала внимания наша пехота. Назначенные занимать Ольгинскую, Правофланговую и Опорную калы, а также редуты № 1-го, № 2-го и батарею № 5-го, около полудня уже размещались в указанном пунктах, причем в Правофланговую было поставлено два 9-ти фунтовых орудия под начальником штабс-капитана Балуева, в редут № 2-го два дальнобойных легких, под начальством поручика Соколовского, и в Опорной два 4-х фунтового орудия, под начальством прапорщика графа Хризос-Камо. Таким расположением обеспечивались до некоторой степени фланги и тыл, а лагерь, долженствующей опустеть, поручался полковнику Арцишевскому, в распоряжение которого должны были поступить все нестроевые и денщики, на этот случай вооруженные. Все же, назначенные в состав штурмующих колонн, бесконечными линиями в одного человека тянулись по всем извилинам траншей; к ним присоединились еще 3-й батальон Апшеронского полка, 1-я и 2-я роты Дагестанского и 3-й батальон Самурского, взятые из резерва для ночных работ; только остальные части резерва полковника Навродского и колонна подполковника Гайдарова должны были занять свои места к рассвету следующего дня.

Наружный вид наших траншей, прикрытых со стороны крепости насыпями, не выдававшими неприятелю повсеместной хлопотни был прежний, покойный, только частая орудийная пальба, [66] не умолкавшая в течение дня, вечера и большей части ночи, могла послужить противнику намеком на что-то зловещее.

Вечер был близок; гул от выстрелов наших орудий не ослабевал; текинцы же, наоборот, почти совершение прекратили огонь.

Тяжелые, черные тучи заслонили все небо и ночь наступила, по крайней мере, часом ранее. Холодный ветер и дождь, провязывающий, осенний, сошлись с непроглядным мраком, не видна пыла рука, поднесенная к глазам; за то эффектно прорезалась эта мгла блеском частых выстрелов, сверкавших как зарница.

Мысль о возможности нечаянного нападения в такую погоду заставила освещать окрестность и быстро проходящим светом ракетных хвостов, пускаемых за крепостную стену, и гелиографными фонарями, с ослепительною яркостью освещавшими стену и поле шагов на триста; не скрывая света, они иногда минуты по две выстаивали под выстрелами из крепости.