Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы

Выяснилось, что его работа как агента советской разведки, действовавшего под псевдонимом «Артиллерист», распространялась на многие значимые для нее сферы, включая выходы на ряд высокопоставленных правительственных чиновников Румынии.

Оценивая понесенный поляками и румынами урон, бывший сотрудник 2-го отдела – консул в Кишиневе Александр Понце де Сандон – писал: «Это дело на румын произвело тяжелое впечатление. Они убедились, что значительная часть так называемой эмиграции, принимаемая еще совсем недавно за непримиримую (к советской власти. – Авт.), готова сегодня идти на контакт с Советами».

Советская внешняя разведка действительно в 1920–1930-е годы имела прочные позиции в румынских государственных и военных учреждениях, включая спецслужбы. Например, сотрудник разведки 3-го армейского корпуса, а затем 8-й пехотной дивизии в Черновцах, начальник приграничного разведывательного пункта в г. Резин, один из проводников через границу сотрудничали с ИНО в рамках операций по противодействию польской, английской и румынской разведкам[285].

В воспоминаниях Беседовского содержится интересное сообщение о проникновении советской разведки в высшее руководство Сигуранцы. Вот как он описывает операцию по получению румынских шифров со слов резидента ИНО в Париже Яновича: «Вот у нас одному дяде счастье привалило с румынами. Это было дело. Удалось ему, через одну бабу, подъехать к руководителю румынской Сигуранцы в Бессарабии, и он имеет теперь в своих руках все румынские шифры и самую секретную информацию обо всем, что происходит в Бессарабии и Румынии…»[286].

Мы уже упоминали, что с середины 1920-х по 1934 год английская разведка совместно со 2-м отделом польского Главного штаба и румынской разведкой проводила ряд крупномасштабных разведывательных операций в Советском Союзе. Одна из них, получившая в польской разведке условное наименование «Barnaba», была начата, когда от ее агентов, а также по линии официального обмена с англичанами и румынами начала поступать важная информация, исходившая из «высших эшелонов власти» в СССР. Уже потом стало известно, что значительная часть сведений была инспирирована ОГПУ в рамках дезинформационной операции, а ее проводниками выступали задействованные в ней многочисленные агенты ИНО-КРО ОГПУ. Одним из них был помощник резидента МИ-6 в странах Восточной Европы Виктора Богомольца – Борис Лаго.

Настоящими «жемчужинами» агентурного аппарата Незбжицкого в конце 1930-х годов были сам Виктор Богомолец и его помощник Степан Васильев. Все трое знали друг друга по совместной работе в рамках проводимых с английской разведкой с конца 1920-х до 1934 года операций «Barnaba» и «Pielgrzym». Но после скандального провала, вызванного вербовочным выходом на Богомольца советских разведчиков и разоблачением как агента ИНО одного из его ближайших помощников Бориса Лаго, МИ-6 была вынуждена резко снизить свою активность в Восточной Европе, ликвидировав часть своих разведывательных аппаратов[287].

Васильев после отставки Богомольца еще некоторое время продолжал работать на английскую разведку, но также был вынужден уйти от англичан, перебравшись в Румынию. Но «жемчужиной» реферата «Восток» Васильев стал уже после того, как, выехав из Бухареста, осел в Вене. Связь с ним подчиненный Незбжицкому капитан Вацлав Залесский восстановил уже в австрийской столице. Со слов Васильева полякам стало известно, что он уже некоторое время работает на германскую разведку, в интересах которой разрабатывает свои чехословацкие источники.

Проведя в сентябре 1938 года первую после временного расставания встречу с Васильевым, Незбжицкий в своем отчете начальнику Главного штаба генералу Вацлаву Стахевичу докладывал, что оценить качество сведений агента «Минина» (?!) (Васильева) он не может, так как информация по затронутым вопросам в польском МИДе отсутствует. Поэтому он (Незбжицкий) не исключает возможность инспирации или дезинформации[288].

Мы подошли к очередной загадке в истории польской и советской разведок. И с позиций сегодняшнего дня эта загадка также пока неразрешима. Продолжая отчитываться о работе с агентом «Мининым», Незбжицкий указывает, что получаемые от его источника в Вене документы чехословацкого МИД высоко оцениваются начальником Восточного отдела польского внешнеполитического ведомства Тадеушем Кобылянским, который заинтересован в получении по этому каналу аналогичных материалов в дальнейшем. О деятельности Кобылянского в качестве агента советской разведки мы будем говорить ниже[289].