Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы

Одну из главных ролей в освещении планов сторон сыграл Незбжицкий, который лично руководил действовавшими в Чехословакии плацувками, а после мартовских событий 1939 года курировал вопросы, связанные с формированием на польской территории чешского добровольческого легиона.

В этот период реферат «Восток» продолжал руководить работой нескольких источников в СССР, которые, судя по оплате их услуг, входили в категорию ценных. Так, в рамках операции «Реклама» затрачивалось до 2000 злотых ежемесячно, «Тигр» – 1300. Всего за 1938 год на проведение этих операций польская разведка израсходовала 39 000 злотых – очень большую по тем временам сумму. Разведывательные возможности других 16 агентов в СССР, если судить по «шпионским гонорарам», были весьма неоднородны. Минимальная ежемесячная выплата не превышала 50 злотых, максимальная – 1000. Например, ежемесячные выплаты агенту «Вольскому» достигали 1000 злотых, «Абрамовичу» и «Франку» – до 500. Всего за 1938 год агентурные расходы реферата «Восток» составили сумму в 100 860 злотых[319].

К сентябрю 1939 года подчиненный Незбжицкому аппарат состоял из 13 человек. Так, общей секцией, занимавшейся организационными вопросами деятельности реферата «Восток», руководил капитан Ян Уряш. В секции плацувок глубокой разведки в СССР работали майор Людвик Михаловский и капитан Болеслав Скшипек. «Западной» агентурой занимались ротмистр Януш Розвадовский и капитан Бронислав Эльяшевич. Агентурой Дальнего Востока – капитан Богдан Буткевич. Ближнего Востока – ротмистр Станислав Джевиньский. Картотекой реферата ведали гражданские служащие Залесский и Задрожна. В канцелярии и чертежной трудились Ядвига Лассауд, Мария Чайнацкая, Янина Кречмар и Банчковский[320].

В польской историографии до сих пор ведутся споры о роли довоенной разведки Польши в сентябрьской катастрофе 1939 года. Большинство известных нам исследователей полагают, что причины ее поражения были связаны с двумя основными взаимозависимыми группами факторов: ошибками в области оценки поступавших по линии разведки сведений (неверная их интерпретация) и отсутствием ключевой информации о возможности советско-германского сближения с последующим заключением пакта Молотова – Риббентропа[321].

С такими утверждениями трудно не согласиться. Но хотелось бы добавить, что польская разведка, находясь в полной зависимости от внешнеполитических установок сначала Пилсудского, а затем Бека и являясь одним из инструментов их реализации, просто стала заложницей проводимого ими курса в рамках «политики равновесия». Даже если бы ей удалось получить ключевую, в том числе упреждающую информацию о советско-германском сближении в августе 1939 года, временной лимит на изменение внешнеполитического курса, вырабатывавшегося в течение двух десятилетий, к указанному периоду был полностью исчерпан. При тех политических условиях и раскладах сил в Европе альтернативных вариантов выхода из августовского кризиса у Польши просто не было.

Вместе с тем нельзя отрицать определенные успехи 2-го отдела в разведывательном изучении военного потенциала Советского Союза. Несмотря на отсутствие серьезных источников в правительственных и высших военных кругах СССР, польской разведке удалось составить в целом правильную и целостную картину состояния РККА и ее потенциальных возможностей. В частности, полякам удалось установить изменения в трех западных военных округах, вызванные усилением группировок за счет передислокации и формирования новых соединений в составе семи стрелковых, восьми кавалерийских дивизий, трех авиационных бригад и одиннадцати танковых батальонов.

На основе добытых документов о штате, вооружении и техническом оснащении 36-й моторизованной дивизии РККА реферат «Восток» спрогнозировал процесс формирования аналогичных соединений летом 1939 года[322].

Развитие внешнеполитической ситуации летом 1939 года продемонстрировало «глобальную» неэффективность польской разведки в оценке угрозы советско-германского союза. За редкими исключениями, серьезной упреждающей информации о таком сближении получено не было.

Одним из таких исключений является сообщение известного уже нам агента польской разведки под псевдонимом «Кобальт-7». В этом сообщении речь шла о заседании Политбюро ЦК ВКП (б) в марте 1939 года, на котором рассматривался вопрос об изменении приоритетов во внешней политике СССР. Из сообщения «Кобальта-7» следовало, что мнения членов Политбюро разделились. Так, якобы нарком иностранных дел Литвинов выступал за продолжение линии на укрепление отношений с западноевропейскими великими державами, особенно с Францией. Нарком Ворошилов являлся сторонником сотрудничества с Великобританией, не предусматривающего, впрочем, заключения какого-либо союза. Только секретарь Исполкома Коминтерна Дмитрий Мануильский, озвучив претензии на бывшие территории Российской Империи, выступил за изменение внешнеполитического курса в сторону улучшения отношений с Германией, включая возможность заключения с ней союза.