Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы

Погрязнув в сомнительных авантюрах и растрате казенных сумм, выделенных на оплату агентуры, Далтон 4 сентября 1936 года покончил жизнь самоубийством. С этого момента дела созданного им аппарата пошли «наперекосяк». Только за один год сменилось два его преемника, пока должность начальника точки не занял бывший сотрудник индийской разведывательной службы майор Ричард Генри Стивенс, не имевший достаточного опыта в руководстве столь большим и сложным «хозяйством». Правда, оперативный задел, доставшийся ему в наследство от Далтона, позволял решать сложные разведывательные задачи в Германии не снижая темпа[183].

По версии Л. Фараго, одной из причин самоубийства Далтона стал шантаж со стороны его помощника Билла Хупера. Последний, якобы узнав о «темных делишках» своего шефа, связанных с присвоением денег евреев-эмигрантов из Германии, начал его шантажировать, требуя свою долю. Новые данные опровергают эту версию. Хупер действительно узнал о сомнительных сделках Далтона и официальным порядком, правда, с нарушением принципов субординации, направил докладную записку в Лондон, о чем честно предупредил своего начальника. Далтон, поставленный перед неизбежностью скандала и возможного суда, перед смертью подготовил Хуперу, как своему временному преемнику, инструкции по руководству резидентурой и сформулировал частные просьбы, приписав, что «единственной ошибкой была Ваша честность»[184].

С 1936 года германская контрразведка начала фиксировать необычайно высокий всплеск разведывательной активности англичан, выразившийся в большом числе вскрытых и ликвидированных агентурных звеньев и отдельных агентов. Специалисты-практики от Абвера и гестапо пришли к правильному выводу о том, что в одной из соседних с Германией стран начал функционировать новый, неизвестный им ранее орган английской агентурной разведки. Они долго «блуждали в потемках», не имея ни одной серьезной зацепки, позволившей приблизиться к разгадке, пока в Дании не состоялся судебный процесс по делу некоего Вольдемара Петша, обвиненного в шпионаже в пользу Великобритании.

Для датской полиции это было не совсем обычное дело, и его необычность заключалась в том, что разработка и последующий арест велись в отношении Петша как германского агента. Датчане не хотели портить отношения с Англией, но громогласно, через прессу, заявив о разоблачении очередного шпиона, «заднего хода» уже дать делу не могли и были вынуждены организовать судебные слушания. Хотя они и проходили в закрытом режиме без участия вездесущей прессы, Абверу удалось найти доступ к материалам суда и следствия, из которых они почерпнули много полезной для себя информации о деятельности английской континентальной разведывательной службы. Эти сведения были дополнены информацией из агентурного источника в аппарате контрразведывательного подразделения датской политической полиции. Начало крупномасштабной разработке было положено. В сентябре 1938 года Протце переехал в Голландию и вместе со своей подругой и секретарем Еленой Скродзки поселился в тихом пригороде Гааги Вассенаар под именем Рихарда Паарманна.

Продолжая разработку английской агентуры в Голландии, Протце прибыл туда не с пустыми руками. В его распоряжении имелось достаточно зацепок, раскручивая которые можно было выйти на таинственную сеть английской разведки. В частности, основываясь на показаниях разоблаченного английского агента Густава Хофмана, Протце узнал некоторые подробности функционирования «нового» разведаппарата англичан. Очередным успехом стало разоблачение некоего Рихарда Ланге – единственного человека, с которым, в силу обстоятельств, был вынужден встретиться Далтон и который видел последнего в лицо[185].

Прогуливаясь однажды по городу, Протце обнаружил за собой слежку. Причины интересоваться его персоной были у нескольких разведслужб, работавших в Голландии. По прошествии некоторого времени Протце с помощью своего агента Хоогевеена, выдававшего себя за голландского полицейского, имитировал задержание филера полицией, который, оказавшись перед угрозой «ареста», рассказал, что он послан осуществлять наружное наблюдение своим начальником из английской разведки. Сменив гнев на милость, Протце предложил Фолкерту Ари Ван Каутрику (как звали филера) «дополнительный приработок», если последний будет на него работать, предоставляя информацию о заданиях, даваемых ему англичанами. Последний на столь заманчивое предложение дал свое согласие, став, таким образом, агентом-двойником, причем «честным» двойником, первое время работавшим на англичан и на немцев с одинаковым усердием. На языке профессионалов такая вербовка называется «вербовкой в лоб», и последствия таковой могут быть крайне опасными для самого вербовщика, если он допустит ошибку в определении истинных мотивов вербуемого лица. Каутрик, завербованный на английскую разведку весной 1938 года сотрудником гаагской станции Монти Чидсоном, как агент-двойник со временем полностью удовлетворил Протце и его преемников из Абвера[186].