Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы

Примечательно, что Протце во время своей работы в Голландии был осведомлен о работе Кривицкого в качестве нелегального резидента ИНО в Гааге. Фараго, со слов Протце, пишет: «Я (Протце. – Авт.) знал, что “Большая тройка” располагает резидентурами в Гааге: англичане на Ньив-Парклаан, французы в своем представительстве и русские на Целебесстраат. Последняя была лучшей из трех и под руководством пресловутого Вальтера Кривицкого фактически являлась разведцентром Красной Армии в Западной Европе. Резидент жил под именем австрийского букиниста Мартина Лесснера»[225].

Приведенная цитата и утверждение Фараго, что сведения Кривицкого позволили Абверу раскрыть нескольких советских шпионов, дает основание считать, что Протце было известно не только прикрытие советского резидента, но и некоторые другие данные о его деятельности. И возможным источником этих сведений мог быть тот самый неназванный агент Протце, который находился в прямом контакте с Кривицким. Не был ли он агентом-двойником, одновременно сотрудничавшим с последним? Конечно, только чисто гипотетически можно представить себе ситуацию, когда Кривицкий «по дружбе» сообщает германскому агенту информацию о советской агентуре в Германии.

В истории «преследования» Веземаном Кривицкого в США также много неясного и противоречивого. Отвергать саму вероятность проведения операции либо по физическому захвату, либо по побуждению Кривицкого работать на германскую разведку мы не можем. Несмотря на то что Барнс, основываясь на отсутствии документальных подтверждений миссии Веземана в США, такую возможность отрицает, существует множество косвенных подтверждений, что она действительно имела место[226].

Начать следует с постановки главных вопросов: зачем, как и какими силами? Другими словами, для чего нужна была такая сложная операция, как ее планировалось осуществить, кто должен был принять в ней участие?

По Фараго, Протце, затевая захват (побуждение) Кривицкого, хотел получить от него сведения о советской разведке в Германии. Такое объяснение вполне очевидно и оправданно. Кривицкий как один из активных советских разведчиков, работавший в Европе почти два десятилетия, являлся носителем уникальных сведений о деятельности советской разведки, ее кадровом составе, характере проводимых операций. Но необходимо было учитывать, что со времени его разрыва с разведкой прошло около трех лет и большая часть действительно важной информации за это время успела «протухнуть», то есть потерять свою значимость и актуальность.

Кроме того, Протце как профессионал, к тому же имевший опыт личного общения с советскими разведчиками, не мог не знать, что требования по обеспечению безопасности проводимых разведкой операций никто не отменял и что, соответственно, советская разведка могла предпринять исчерпывающие меры по локализации провала, вызванного предательством Кривицкого.

И действительно, мы сейчас знаем, что после случившегося многие находившиеся с ним в прямом и опосредованном контакте сотрудники советской разведки были отозваны в Москву. Операции, проводимые с участием множества агентов, были «заморожены», связь с частью агентурного аппарата была утрачена, и утрачена навсегда. Достаточно привести пример Теодора Малли, который, работая с шифровальщиком британского МИДа Кингом, был отозван в СССР и под надуманным предлогом расстрелян. Связь с ценнейшим источником разведки была потеряна окончательно. То же самое можно сказать о резиденте Парпарове и его ценном агенте «Аугусте».

Соответственно, логика принимаемых решений после таких катастрофических провалов была полностью оправданной. Хочется спросить: что, Протце не знал о подобных профессиональных требованиях? Ответ очевиден – конечно же, знал. Более того, у него наверняка были конкретные факты, подтверждающие действия советской разведки по локализации провала.

Ответ на вопрос, каким образом Протце планировал вывезти Кривицкого в Европу, оставим без ответа, потому что вариантов реализации такого замысла было множество, а конечной точкой доставки беглеца мог быть только борт немецкого судна в порту США.

На основании сведений Фараго, являющегося единственным источником о планируемой Протце операции, мы также не сможем ответить на последний вопрос. Мы можем только предположить, что столь острая и небезопасная по политическим последствиям операция могла быть осуществлена только целой группой участников. Возможностей одного Веземана было явно недостаточно. Сомнительно также, что на последнего была возложена роль обыкновенного «филера», только отслеживавшего перемещения Кривицкого по стране и фиксирующего все его контакты[227].