Очерки античного символизма и мифологии

b) Как должен относиться к политике такой философ? Разумеется, он не найдет для себя большой ценности в государстве. Фалес, хотя, по Диогену Лаэрцию, «кажется, что и в государственных делах давал самые лучшие советы», все–таки, как передает тот же источник, «сам он говорит, что вел жизнь одинокую и частную» [753]. Любопытный вопрос задает Платон в начале своего «Гиппия Большего»: «Однако же, Гнппнй, что бы это за причина, что те древние, которых великие имена прославляются за мудрость, например, Питтак, Биант и Фалес Милетский со своими последователями, а также позднейшие — до Анаксагора, если не все, то многие из них, как видно, удерживались от дел гражданских?» [754] Как бы ни локализировать этот вопрос в диалоге, ясно, что Платон считает воздержание первых философов от политической жизни за историческую истину. То же самое находим мы в общей форме и в другом платоновском диалоге, в «Протагоре». Здесь вся мудрость первых философов резюмируется в двух изречениях: «Познай самого себя» и «Ничего через меру» [755]. Нам понятна эта воздержность древнего мыслителя, углубленного созерцателя мировых тайн, остановившегося на мироздании в его целом. Ему некогда участвовать в жизни мелких реальных вещей, он всегда удержится от нее, всегда исполнит только необходимое и не увлечется ею. В древности не все были согласны о том, действительно ли старинные семь мудрецов удалялись от политической жизни [756]. Но во всяком случае безусловен тот факт, что в гномах содержится вполне положительное отношение к государственным установлениям, наряду со скептическим взглядом на жизнь человеческую в ее целом [757]. Это было первое соединение фактического участия в общественной жизни (если действительно тут было участие) с принципиальным скептицизмом, — соединение, столь характерное для греческих мыслителей.

с) Яркую позицию в отношении политического мировоззрения занимает Гераклит.

«В нас [всегда] одно и то же: жизнь и смерть, бдение и сон, юность и старость. Ибо это, изменившись, есть то; и, обратно, го, изменившись, есть это» [758]. Достаточно одной этой фразы, чтобы иметь представление о том, как думает философ о политике. Все перевертывается как в калейдоскопе — где же тут точка опоры, чтобы действовать в политике вполне разумно и целесообразно? Климент Александрийский пишет: «По–видимому, Гераклит смотрит на рождение как на несчастье. Он ведь говорит: «Родившись, они хотят жить и умереть, или, скорее, найти покой, и оставляют детей, чтобы и те умерли»[759]. Гераклит презирает людей. «Один для меня — десять тысяч, если он наилучший» [760]. «Ибо, каков у них ум или рассудок? Они верят народным певцам, и учитель их — толпа. Ибо не знают они, что много дурных, мало хороших» [761]. По Гераклиту, за изгнание наилучшего эфесяне должны бы перевешать друг друга. «Эфесяне заслуживают, чтобы у них все взрослые перевешали друг друга и оставили бы город для несовершеннолетних за то, что они изгнали наилучшего своего друга Гермодора, говоря: «Пусть не будет среди нас никто наилучшим. А раз такой оказался, так пусть же живет он в другом месте и с другими»» [762]. Гераклит не верит в идеальное царство на земле. Он признает лишь ту правду, которая есть раздор и которая заключается в том, что «все возникает через борьбу и по необходимости»[763]. Этим, вероятно, и вызваны две такие мысли: «Самомнение [или возмущение] должно гасить скорее, чем пожар» [764] и «За закон народ должен биться, как за свои стены» [765]. Эти две «политические» мысли Гераклита можно понять лишь как проповедь воздержания от всяких новшеств ввиду бесполезности и тщетности всяких человеческих попыток создать что–нибудь помимо закона всеобщей необходимости.