Очерки бурсы

Карась был довольно самолюбивая рыба. Два его брата, уже бурсаки, смотрели на него как на маленького, не допускали его не только в сериозные, по их понятию, предприятия, но даже и в простые игры, и именно на том основании, что он не ел еще семинарской каши, а между тем он слышал иногда от них рассказы о разного рода играх бурсаков, о бурсацких богатырях, их похождениях, проделках с начальством – рассказы, которые казались ему очень привлекательны: все это породило в нем страстное желание как можно скорее, всецело, по самые уши окунуться в болото бурсацкой жизни.

Настал давно ожидаемый им день. Сняли с Карася детскую рубашонку и вместо ее надели сюртучок – с той минуты он почувствовал себя годом старше; он имел уже свою кровать, свой сундук, свои книжки – это еще прибавило ему росту; дали ему на булки двадцать копеек, капитал, редко бывавший в его руках, – тогда карасиная гордость сделалась непомерна. Пришел час расставания с родным домом: помолились богу, благословили Карася, у матери слезы на глазах, отец сериозен, сестренки задумались, – лишь Карась радуется и скачет, как сумасшедший, он блаженствует от той мысли, что еще несколько минут – и он будет бурсак, бурсак с головы до ног, вдоль и поперек.

Карася отвели в бурсу. Здесь он простился с отцом очень невнимательно. Ему хотелось поскорее присоединиться к ученикам, которые играли на большом дворе бурсы в лапту, касло, отскок, свайку, рай и ад, казаки-разбойники, краденую палочку и т.п. Долго не думая, он по уходе отца отправился на двор, где и присоединился к кучке бурсачков, игравших в рай и ад, то есть скакавших на одной ноге среди начерченной на земле фигуры, причем носком сапога они выбивали из разных ее отделений камешек...

«Это очень весело», – подумал Карась.

Но в то же время он услышал насмешливый голос:

– Новичок!

– Городской! – прибавил кто-то.

– Маменькин сынок!

«О ком это?» – думал Карась.

Его щипнули.

«Обо мне», – решил он. Сердце его замерло от предчувствия чего-то нехорошего...

– Смазь новичку!

«О ком это?» – думал Карась.

На него налетел довольно взрослый бурсак и схватил его лицо в свою грязную пясть. Карась вовсе не ожидал такого приветствия. Он озлился, но не ему, поступившему в училище на десятом году, было бороться с здоровыми бурсаками. Однако Карась не обратил внимания на свое слабосилие. Он размахнулся ногою и ударил ею своего обидчика в живот. Бурсак застонал и хотел дать трепку Карасю, но Карась ударился в беги.

– Ай да новичок! – слышал он сзади себя одобрение.

«Вона – еще хвалят!» – думал утекающий Карась.

В пять часов вечера братья отвели Карася во второй приходский класс, где он и водворился на задней парте и скоро познакомился со своим соседом, которого звали Жирбасом.

– Ты будешь учить урок? – спросил Жирбас.

– Буду.

– Зачем?

– А учитель спросит?

– Быть может, и не спросит.

– Так разве не учить?

– Не стоит.

– И не буду же учить.

Так Карась начал свое духовное образование. Однако же чем развлечься? – впереди предстояли еще три учебных часа.

– Что ж мы будем делать? – спросил Карась.

– Давай играть в трубочисты.

– Ладно.

Но лишь только Жирбас стал загадывать, пряча грифель, подходит к Карасю какая-то каналья и, показывая ему небольшую склянку, говорит:

– Хочешь, посажу тебя в эту бутылочку?

– В эту?.. Каким образом?..

– Да уж будешь сидеть... хочешь?

– Шутишь, брат!.. Ну-ка, сади!

– Вот тебе шапка – трись ею...

– И буду сидеть в бутылочке?

– Будешь.

Карась берет поданную ему шапку и начинает очень усердно тереться тою шапкой.

– Входишь в бутылочку, лезешь, – говорили окружающие Карася товарищи, а сами хохотали.

– Чего вам смешно? – спрашивал глупый Карась.

– Довольно! – говорят ему. – Сел в бутылочку.

– Как так? – спрашивает Карась, отнимая от лица шапку.

Раздался дружный веселый смех...

– Где же я в бутылочке?

– Данте ему зеркальце.

Подали зеркало. Заглянув в него, Карась не узнал своей рожицы: вся она была черна, как у трубочиста. Только тут Карась смекнул, что шапка, которою он терся, была вымазана сажею и ее трудно было приметить на черном сукне. Карасю было досадно и стыдно.

Сам выпачкался, – говорили ему.

– Не на кого и жаловаться...

– Фискалить? да мы его вздуем!

– Не буду я фискалить, – ответил Карась, – а вы все-таки подлецы!

Карасю пришлось выносить насмешки своих товарищей. Вымыв рожицу из ведра, стоявшего в углу класса, Карась бросился к Жирбасу, надеясь на его сочувствие...

– Черти этакие! – сказал он...

Но Жирбас, услышав такие слова, отвечал на них оскорбительным для карасиного уха смехом.

– Жирная скотина! – проворчал Карась...

Это было началом его раздора с Жирбасом. Этот раздор с каждой минутой развивался сильнее и сильнее при тех случаях, когда Карасю приходилось, как новичку, терпеть разного рода шутки и проделки со стороны своих товарищей.

К Карасю подошел цензор и спросил его:

– Видал ли ты Москву?

– Никогда не видал.

– Так я тебе покажу ее.