Очерки и почерки

Голубой, зеленый, синий, красный,
Желтый, белый, снова голубой,
Уж ты, сад мой, самосад прекрасный,
До чего ж цветасты мы с тобой!

На поляну гляну, на кусты на,
Что цветут вот так же, так же вот,
Как и сам бы я расцвел у тына,
Созерцая тихий небосвод.

Вон осина вся одета в хвою,
Хвоя, хвоя, хвоюшка, хвоя.
Погляжу на хвою, просто взвою,
Засвищу не хуже соловья.

Закурю любимый самосад,
Посмотрю-взгляну на садик-сад:
Березняк, сосняк, дубняк, орешник,
Хорошо, вольготно и тепло.
Как скворец, нашедший свой скворешник,
Сладко плачу в старое дупло.

Расстели мне что-нибудь такое,
Что-нибудь такое расстели,
Что-нибудь такое голубое,
Чтоб висели кисти до земли.

Да запой мне что-нибудь такое,
Что-нибудь такое мне запой,
Чтоб навек лишился я покоя,
Чтоб запев пилил пилой тупой.

Чтобы было мне и горя мало,
Чтоб цвела рябина-рябин'a,
Чтоб меня поляна понимала:
Подмигну — и будет полян'a.

•

И. Сельвинский

Охота на критика

Рыжим утром, изюбрем лазоревым
Я выхожу. (Вы? Хожу! Ж-жу! В-вы!)
Дичь ли, стрелять ли, пороть ли? Горе вам
Я! Выхожу! Из! Себя! С! Головы!
Критики-тики, рики-тики-тави,
Брысь! Я пускаю горловое: Х-ха!
Х-ха! Громыхающее, как бой в «Полтаве».
(Помните Шаляпина?) (Эс) «Блох-ха!»
Что с таким поделаешь? Тыкайте, выкайте,
Встаньте вратарями во всех дверях.
P-раз! И прошел я, очки на выкате,
Руки, эх да ноги, в золотых кудрях.
Детство… Тома «Мушкетеров» и «Виконта
Де Бражелона», (Эс) Дюма! Отца!
Юность… штудированье Канта да Конта,
Ночи, да гитара, да любовь (Ца-ца)…
Да, мы стареем, (Эс) моя золотая.
Рифмы да ритмы исчерпаны до дна.
Белою вороною слетая с Алтая,
Тая и не тая, снежит седина!
Ты наглоталась поэм до одурений,
Миллионы! Миллиарды! Биллиарды! Строк.
Избранный сборник моих столпотворений
Палевым тигренком лег. У ног.
Критики строятся в роты, эх да взводы.
Грифели да перья, (Эс) карандаши, мелки…
Что есть критик, в сущности? Жиры, да углеводы,
Да свирепо вытаращенные (Эс) белки!
Я еще не памятник, и я меняю позу.
Я по натуре (Бац!), пожалуй, камчадал.
Да, я впадал в, так называемую, прозу,
Но регулярно обратно выпадал.
Разве старых взыскивали столько вин с кого?
Кто из нас не грешен, не писал кто пьес?
Лично я, товарищи, люблю Сельвинского.
Матерый поэтище! Эс! Эс! Эс!

•

К. Симонов

Из цикла «Я да ты, да мы с тобой»

Названья ласковые, птичьи

На ум не шли нам. Вдалеке

Мы тосковали по-мужичьи,

На грубом нашем языке.

                          (К. Симонов)